Страсть (гет)

Всё началось четыре месяца назад в пятницу, теперь он точно знал. Вечер, которому он не придал значения, из-за царившей между ним и Изуми гармонии, и был тем плавным поворотом — после его жизнь свернула на другую дорогу, ведущую в никуда.

Заседание акционеров успешно завершилось: все единодушно проголосовали за ребрендинг компании, которой пора было уже давно обновить стиль, дизайн продуктов и создать новую линейку, чтобы расширить аудиторию, привлекая более молодых покупателей. Первое голосование разделило акционеров натри лагеря: консерваторы, центристы и новаторы. Одни считали, что он слишком много на себя берёт, и ему — молодому, не по зубам тот план, на который он замахнулся.«Будь покойный Исида жив, то никогда бы не допустил такого кощунства», — ворчали мужчины с сединой в волосах. Другие же не были против, но сомневались, что изменения приведут к увеличению прибыли, и опасались спугнуть старых клиентов. «Всё же, люди любят постоянство», —парировали они в спорах.Третьи — молодые отпрыски, недавно получившие в наследство долю акций, были за снос всего старого. «Никого не привлекают эти унылые коробки. Молодёжь— вот наше будущее. Мыслите шире», — кричали они особо яро, в ответ на оскорбительное: «помолчи сосунок».

Итачи понимал их страхи, да и сам ценил стабильность. Однако бизнес меняется, и им нужно идти в ногу со временем и подстраиваться под новые тренды. Несколько месяцев он почти безвылазно провёл в кабинете: просчитывал риски, изучал будущую целевую аудиторию, конкурентов, просматривал кучу проектов от дизайнеров и маркетологов. И сегодня наконец-то большинство проголосовало за изменения.

Всё было не зря, и можно на время выдохнуть, прежде чем набрать в грудь воздух — впереди непочатый край работы и бессонные ночи.

Конференц-зал опустел, и Итачи, оставшись наедине с секретарём, позволил себе слегка ослабить галстук, откинуться в кресле и рассеянно провести рукой по волосам, откидывая их назад. С минуту он молчал, пережёвывая до мелочей всё случившееся, а затем, потянувшись к папке, просмотрел документы.

— Восемьдесят восемь «за» и двадцать два «против», — сказал он, взглянув на Шинко, которая выключала интерактивную панель. Год назад он предложил ей перевесить из отдела маркетинга и стать его личным секретарём. Ему необходимы были надёжные люди вокруг, а с Инари Шинко, он был знаком с университетских времён.

— Неплохой результат, господин Учиха. Можно поздравить с началом новой эры.

— Просто Итачи, мы знаем друг друга сто лет, — встав из-за стола, он посмотрел сквозь широкое панорамное окно: машины, люди, здания. Кто бы мог подумать, что однажды доведётся лицезреть всё это свысока.

— На работе ты для меня господин Учиха, за стенами этого здания — Итачи, — улыбнулась она, поправив выкрашенные в пепельно серый цвет волосы.

— Хорошо, — мягко улыбнулся он и спрятал руки в карманах брюк, — я к себе, а потом на обед. Вернусь к двум.

— По проспекту восьмибалльная пробка, не лучшее время для поездок.

— Значит, поеду на метро. Всего три остановки. Пропустить можно, только в случае конца света, — сказал он.

После женитьбы они договорились, что бы ни случилось, завтракать и обедать вместе. Никакие отмазки «я устал» или «у меня важные дела» не принимались. Эти нерушимые правила помогали упорядочить хаос и на короткое время отбросить в сторону дела, наслаждаясь непринуждёнными разговорами.

— Удивительно, что Изуми не забывает, — по-доброму усмехнулась Шинко, — помню, вечно всё путала. Она же даже в воскресенье умудрилась прийти, спутав дни.

— Когда надо, она может быть очень собранной. Просто всё это, — он обвёл глазами комнату, задержав взгляд на документах, — не её.

Итачи засмеялся, вспоминая учиненный ею переполох. В этом была вся Изуми, и за это он её полюбил. Охранник позвонил тогда, сказав, что одна сумасшедшая девица пытается попасть на третий этаж и все его уверения, что сегодня выходной — не работают. Пришлось лично по телефону доказывать, что сегодня воскресенье. Однако девушка упёрто утверждала, что сегодня понедельник, и вдобавок отчитала его за то, что он не на рабочем месте и где-то прохлаждается, словно начальник. Тогда никто не знал, включая его, что Изуми — практикантка с университета экономики, являлась дочерью учредителя и главного акционера компании, в которой он работал. Связавшись с не теми людьми и спустив энную сумму на развлечения, господин Араи отправил дочь на лето в один из филиалов в качестве наказания, преследуя при этом и воспитательные цели.

«Королева провальных отчётов», — так он её назвал, когда проверил пятый неправильный. Итачи хватался за голову каждый раз читая этот ужас, и не понимал, как с такими знаниями можно было вообще дойти до третьего курса. К тому же Изуми медленно соображала и спрашивала по нескольку раз, что значит «рецессия», «маржа» и «фьючерсы». Девушка записывала всё в свой третий по счёту блокнот за неделю и судорожно листала, пытаясь найти значение нужного слова. Ему оставалось лишь вздыхать, подавляя раздражение. «Молода, неопытна…глупа», — успокаивал он себя, раз за разом указывая на ошибки и терпеливо объясняя. Он бы давно плюнул на неё: два месяца и она уйдёт (выскочит замуж, с таким лицом и фигуркой, не составит труда), или подастся в продавцы, правда, с математикой у неё проблемы. «В лучшем случае станет администратором в салоне красоты, — думал он, перебирая варианты её будущего, — но и там долго не продержится: напутает со временем, и здравствуй, увольнение». Но блеск в глазах и упорное стремление понять вещи, казалось бы, недоступные её уму, подкупали. Итачи решил, что к концу практики всё-таки вобьёт в эту симпатичную головушку необходимые знания, тем самым подарит ей шанс на достойную жизнь. Однако вышло всё наоборот: шанс на счастливую и безбедную жизнь подарила ему она, и вбивал он в неё совсем не знания…

Оставляя её после работы, он объяснял материал первого курса и не разрешал уходить, пока не решит правильно задачу. Иногда он задерживал её допоздна, почти до полуночи, и, беспокоясь, что ей, девушке, опасно возвращаться домой в такое позднее время, провожал до дома. Он и не заметил, как стал ожидать конца рабочего дня, подсовывать сложные тесты, чтобы сидела подольше, и наблюдать за ней с глупой улыбкой. У неё был тёплый мечтательный взгляд, чарующий голос и пленительные губы, к которым хотелось прикоснуться, и с каждым днём его тянуло к ней сильнее. Дошло до того, что она начала посещать его во снах в соблазнительном и откровенном нижнем белье.

В вагоне метро было пусто, но он сидел вплотную к ней, задевая бедром её бедро. Это было сумасшествие — он желал практикантку. Только он хотел прикоснуться к её руке и, набравшись смелости, признаться в охватывающих его в последнее время чувствах, как Изуми вскочила и приблизилась к монитору, что был напротив.

— О, я и не знала…сегодня последний день, — она взглянула на часы, нервно прикусив нижнюю губу, — не знаете, сколько до остановки «Янтарный берег».

— Она следующая, — сказал Итачи, удивляясь, как можно каждый день проезжать и не знать.

— Я выйду, провожать не надо.

— Что-то случилось?

— «Выставка до полуночи» — сегодня последний день, есть ещё час, я успею посмотреть, — её глаза горели огнём, и она нетерпеливо сжимала ремешок сумки, то и дело, смотря на дверь.

— Я пойду с тобой. Если что-то случится, я себе не прощу. Интересуешься искусством? — он поднялся и схватился за поручень, вагон медленно тормозил. Диктор объявил: «Янтарный берег».

— Д…да, — замялась она, — я раньше в художку ходила.

И Изуми понесло: она без умолку говорила о художниках, картинах, мазках, цветовой гамме, о революции в искусстве, о тайных посылах. Он слушал заворожённо. Было непонятно, но безумно интересно. Искусство его не привлекало, особенно современное; больше были по душе графики и таблицы. Поэтому, когда Изуми с восторгом рассматривала инсталляцию, он изо всех сил старался изобразить на скучающем лице подобие восхищения.

— Потрясающая, правда? — в голосе звенел восторг.

Сбежав по лестнице Изуми остановилась у светофора и обернулась, на её лице сияла улыбка. Тёплый ветер играл с её волосами, путал длинные тёмные пряди. Она неловко убирала их со своего лица и с трепетом посмотрела на него. Её простая блузка, расстёгнутая на три верхние пуговицы, открывала взгляду краешек кружевного белья, заставляя его сердце учащенно биться. Может, он ничего и не понимал в искусстве, но смотря на её миниатюрную фигурку, слегка покрасневшие от духоты щёки, понимал, перед ним истинная красота, та, которую не найдёшь на полотнах именитых художников или в выточенных до совершенства скульптурах. Подойдя к ней вплотную, он осторожно провёл вдоль скулы, кожа под подушечками его пальцев была гладкой как шёлк. Изуми захлопала длинными ресницами, приоткрыв рот.

— Ты… потрясающая, — ляпнул он, и наклонившись поцеловал.

Шинко задвинула стулья, выключила свет и, собрав весь раздаточный материал, вышла из зала. Итачи последовал за ней. Не успел он выйти, как столкнулся с Томо Мидзуки, человеком старой закалки и лучшим другом его покойного тестя. Он всё не мог смириться с тем, что его сын не женился на Изуми, единственной дочери учредителя компании с самым большим контрольным пакетом акций. Сдержанно старик ненавидел Итачи, внезапно возникшего паренька из ниоткуда, который разрушил все планы на счастливую и безбедную жизнь старшего сына. Итачи, в свою очередь, тоже испытывал неприязнь, правда, больше не к самому господину Мидзуки, сколько к его сыну, которого видел всего лишь раз на какой-то важной встрече.

Порой Изуми просила его быть более грубым: взять её пожёстче сзади, схватить за волосы, отшлёпать и назвать грязно и похотливо. Если против позы он не имел ничего против, но всё же предпочитал видеть её лицо во время секса, то грубость и пошлость его ужасали. Он просто не мог представить, что причинит ей боль или оскорбит, пусть даже это была игра ради удовольствия. И тогда, чтобы больше завести, чем разозлить, она и рассказала, что у неё был непродолжительный школьный роман со старшим сыном Мидзуки — Ютой. Когда родители отправили их в летний лагерь, они в поисках новых ощущений переспали и расстались после поступления в университет. «Он был моим первым. Всё было так неуклюже и волнительно», — как-то мечтательно произнесла она, закатывая глаза. В тот день она получила то, что хотела. Он драл её так, что чуть кровать не сломал, а на её округлых ягодицах красовались красные пятна. От осознания всего, что натворил, было паршиво и стыдно, но Изуми всё понравилось, и к его ужасу даже зареклась как-нибудь повторить и купить стек или плеть.

— Всё же это не честно, — сказал старик, потирая самодовольно подбородок. Его лицо выглядело болезненно и воспалено из-за лопнувших на крыльях носа и щеках тонких капилляров, — я надеюсь, госпожа Араи в курсе дел.

— Госпожа Араи уже как пять лет Учиха, — сдержано сказал Итачи, не выдав раздражения. «Интересно, он в курсе непродолжительного подросткового романа сына?» — задумался Учиха. Мидзуки всегда хотел поддеть его и указать его место, — пять лет, достаточный срок, чтобы запомнить. Будьте уверены, моя жена, — он чуть повысил голос, — в курсе всех дел. И если что-то её не устраивает, она сразу же отзовёт доверенность.

— Ох, я не хотел вас обидеть. Я запамятовал. Изуми я знаю с пелёнок, она росла на моих глазах и большую часть своей жизни она была Араи. Я вас ни в чём не обвиняю, боже упаси, — он наигранно ужаснулся и поправил галстук, его и без того маленькие глаза сузились. — Мне просто показалось странным, что её сегодня не было. Такой важный день, решалась судьба компании. Компании, которую создал её отец.

— Как я и сказал, моя жена в курсе всех дел. По правде говоря, именно она была инициатором ребрендинга.

— О, даже так?!

— Я бы не решился на такой шаг один. Её не было, так как она занята выставкой. Я надеюсь, она не забыла отправить вам приглашение.

— Что-то припоминаю, — прикусил он губу, — к сожалению, не смогу посетить — дела. Передай мои лучшие пожелания госпоже, — он сделал паузу, слегка наклонившись, — Учиха. Будет время, пусть навестит старика.

— И вам всего хорошего, — чуть склонившись, он распрощался со своим недругом.

Подойдя к лифту, Итачи постоял с минуту и прошёл к запасному выходу, решив подняться по лестнице к своему кабинету. Телефон в его кармане завибрировал, когда он захлопнул за собой дверь. На экране высветилось «Беда моя», и улыбка снова тронула его губы. В памяти всплыла Изуми, развалившаяся в его постели, абсолютно нагая. Она кокетливо покусывала губу и накручивала каштановые локоны на палец. После второго раунда ей не терпелось начать третий. Нагота её не смущала. «В теле всё красиво, зачем стесняться. К тому же я столько обнажёнки рисовала в академии», — говорила она, когда он удивлялся её раскрепощённости. А ведь с виду такая скромница, которая при виде члена должна в обморок падать. Проведя языком по гладкой коже, он играючи облизал её розовый ареол, Изуми провела рукой по его волосам и выгнулась, простонав, когда он вобрал сосок посасывая. Слегка прикусив, выбил из неё короткий вскрик и довольно ухмыльнулся.

— Хочу ещё, — прошептала, едва слышно.

— Пощади, — усмехнулся Итачи, скользя ладонями по животу, спускаясь ниже к влажному лону. Изуми задышала прерывисто, приподняла бедра и крепко сжала, — я не могу так быстро. Ты позволишь, — прохрипел он, поцеловав губы.

Она кивнула, поправила подушку под собой. Спускаясь влажными поцелуями, Итачи устроился между её ног. Раньше он не понимал прелести оральных ласк, считая их унизительными как для мужчины, так и для женщины, но с ней всё было иначе. Дарить ей наслаждение было приятнее и стояло выше всяких установок. Изуми достигла пика, всхлипывая и судорожно сжимая простыни. Вернувшись на постель, он поцеловал её в плечо, смахнул испарину над губой и лёг рядом, переплетая дрожащие пальцы. Она повернулась к нему, перекинув ногу через его бедро.

— Теперь я хочу довести тебя до…

— Изуми, не нужно…

— Вредина, — улыбнулась она, положив голову на его грудь.

Телефонный звонок заставил Итачи потянуться к тумбочке. Звонил господин Араи — его тут же передёрнуло. Если он узнает, что вытворяет подчинённый с его драгоценной дочерью, не видать ему хорошей жизни как своих ушей.

— Добрый день, господин Араи, — сказал он, откашлявшись и облокотившись о спинку кровати, сел. Изуми провела пальцами по плечу, ключице и поцеловала мочку уха. В мгновенье оказалась меж его ног. Взглянув на её лукавую улыбку, он понял, что она задумала. Не успел возразить, как она провела языком по всей длине и, взяв в рот, причмокнула. Вцепившись рукой в край кровати, он, стиснув зубы, едва сдержал стон, — да, квартальные отчёты будут, — сглотнув, попытался сосредоточиться на разговоре. «Я накажу эту чертовку».— В понедельник. Да, приезжал…уже всё уладили. Нет, я немного простудился. Спасибо. Практикант… — шумно выдохнув, Итачи зажмурился до мошек в глазах, — справляется. Не всё получается, — он до посинения сжал телефон, — но старается. До свидания, — выдохнул Итачи, отключив телефон. — Ты спятила! А если он услышал, — Изуми вытерла тыльной стороной ладони рот и подбородок. — Ты что… проглотила? — спросил он, расширив глаза.

— Давно хотела это сделать…на вкус так себе. Мог и похвалить меня, — надулась она отстранившись.

— Я и похвалил.

— Не всё получается, но она старается? — передразнила Изуми, закатывая глаза.

— Ты что, злишься на меня из-за этого? Я не сказал ничего плохого, только правду.

— Ты иногда невыносим.

— Да, и почему же?

— Не знаю, раздражаешь — и всё!

Схватив его рубашку, она накинула на плечи. Запахнув, демонстративно отвернувшись, что-то бормотала под нос. Никак проклятья. Он обхватил её со спины, положив голову на её хрупкое плечо, испытывая к ней прилив нежности.

— Я не совсем понимаю твоего отца. Зачем направлять тебя в коммерческий отдел, когда ты ни черта не смыслишь во всём этом. Не лучше ли было отправить тебя к дизайнерам, с твоим образованием. Как вспомню, как я тебя мучил тестами, так сразу плохо становится. И как ты справлялась?

— Я наняла репетитора.

— Ты это серьёзно?

— Да.

— Я так плохо объяснял? — удивился он.

— Нет, я просто рядом с тобой плохо соображала, — она засмеялась, и он повалил её обратно на кровать, нависая над ней. Её рука прошлась по шее, притягивая к себе. — Я видела, мой отец записан у тебя директор ОАО Mira, а как записана я? Дочь директора ОАО Mira?

— Студент-практикант, — прошептал он ей в губы.

— Что? Ты это серьёзно? До сих пор? — возмутилась она.

— Я уверен, что у тебя записан не лучше.

— Босс Аполлон, куда лучше студента-практиканта, — её негодованию не было предела. Он прыснул от смеха, услышав, как она его записала.

— Можно всё исправить, — улыбнулся Итачи, заправляя прядь её волос за ухо, — пишем пять названий и вытягиваем. Согласна?

— Только пиши что-то нормальное, я не хочу быть какой-то злючкой или неучем в алгебре.

Так и появилась «Беда моя» и «Повелитель человечков».

— Ууу, я так волнуюсь, — протянула жена, и он представил, как она нервно дёргает ногой, сидя в кресле. Изуми неизменно звонила перед выставкой, не в силах справиться с нарастающим волнением. Сколько бы она их ни организовывала, всё равно чувствовала себя неуверенно.

— Ой, я тебя не отвлекаю, что-то позвонила, не подумав.

— Я бы не взял, если бы был занят. Ты же знаешь, я всегда отключаю телефон перед важными встречами.

— Как прошло собрание? — взволнованно спросила она.

— Дали добро. Приеду, подробно расскажу, — выдвинув ящик, достал бумажник и ключи от кабинета.

— Там пробка, ты слышал?

— Я на метро. Буду минут через пятнадцать.

— Я так волнуюсь, что кусок в горло не лезет.

— Ты же знаешь, что должна поесть.

— Да, но это невозможно. Всё скручивается, как я подумаю о вечере.

— Я привезу тебе успокоительное и не уеду, пока не увижу, что ты поела. И не нужно себя так накручивать, ты организовала их сотни раз, и все были в восторге, — приободряюще сказал он, выходя из кабинета.

— Хорошо. Я тогда сделаю заказ. Тебе как обычно?

— Да. Целую.

Примечания:

Чет Изуми у меня всегда бедная, решила поменять ролями)