Моя мёртвая девушка (гет)

Привет с земли! С вами я — бесполезный инопланетный кот и сегодня мы взглянем на организм изнутри, где паразиты вьют уютные гнезда. Паразиты не стремятся убить носителя, ибо сами умрут. Порой они прибывают в ошибочный пункт назначения и стараются выжить. Без разницы, движение вверх или вниз — любое может причинить боль носителю. Паразиты могут скитаться по органам десятки лет, лишь бы отсрочить свою кончину.

В тот день Рику никто не забрал. Но случилось иное — после этого случая мы иногда стали разговаривать в школе.

На переменах она просто разворачивалась ко мне. Смотрела, что делаю, оставляла на полях записки карандашом и подглядывала, когда я что-то начинал рисовать.

= Это что, Годзилла? — показала пальцем Рика.

— Нет. Но мне нравятся существа типа Годзилл. Кайдзю. Они прикольные.

Рика слушала, будто это все ей и впрямь казалось интересным.

Вместе с тем я начал привыкать к ее каждодневной улыбке. Единственный человек, с которым я мог поделиться этим — мой одноклассник Тоге.

Разговоры у нас были своеобразные: Тоге общается языком жестов. Или что-то записывает в тетрадь. С ним мало кто дружит, потому что многие не хотят пытаться его понять. И проще, чем разбираться, большинству проще игнорировать инородное.

Он носил тетрадь «стандартных фраз». Типа «здравствуйте», «не подскажите, где здесь туалет?», «который час?», «вы мне не поможете?» и все прочее.

Мои первые дни в средне школе. Тогда Тоге знакомился с классом. Я впервые видел глухонемого человека. Мои мысли почему-то казались постыдными и неприличными — будто я осуждаю его. Хотя не осуждал. Многие, может, как я, сперва восприняли как диковину. Но с привыканием интерес спал и многих даже раздражало слушать его мычание и едва различимую речь. Не хотели писать, пытаться понимать язык жестов и ждать, может, в общении мы были с ним чем-то схожи и, уверен, оба к тому моменту не имели друзей.

Тоге подошел ко мне в первый раз, когда я сидел в столовой. Он указал в блокноте на слово «Здравствуйте», перевернув на три страницы, указал на: «Можете мне помочь?»

— Д-да?

Он взял маркер и написал поверх картонной обложки: «Можешь купить мне тайяки?», перевернул тетрадь и продолжил: «Сегодня много народу. В такие дни продавцы не любят возиться со мной».

— Тебе всегда приходится просить о помощи?

Тоге потряс тетрадью перед моим лицом. Я подумал, что у него, может, листы закончились и вытащил свою, предназначенного для английского. Открыл чистую страницу и подал ему ручку. В сравнении с маркером, стержень тоньше — значит, сохранит больше места.

Тоге написал: «Не всегда. Только понедельники. Мне неловко. Но приходится.»

Он сделал отступ и дополнил: «поможешь мне?».

Я написал: «Будешь угорь или ставриду?»

Он написал «Угорь»

Я едва протиснулся сквозь остроту локтей и преодолев кулинарную битву вернулся назад, отдал еду со сдачей в чужие руки. К сожалению, с угрем успели все разобрать, я указал на «угорь» и отрицательно покачал головой. Он немного взгрустнул и сложил какие-то жесты. Из них я разобрал только «спасибо».

Тоге поклонился и сел за стол. На этом наш разговор, по идее, был закончен. Но мне хотелось помочь ему.

Не знаю, почему, некоторые его задирают и это вызывает во мне раздражение. Люди не могут помочь ему с такой ерундой.

— Инумаки, — Тоге не дрогнул, видимо, не услышал. Я сел напротив, достав тетрадь. Инумаки посмотрел на меня и в тетрадь, откусывая треугольник риса.

«Если хочешь, могу помогать тебе с этим»

Инумаки попросил ручку и написал «Зачем тебе это?» я забрал ручку и вывел «Мне несложно тебе помочь»

Инумаки перечитал пару раз, пока прожевывал комок риса и нарисовал треугольник. Я не понял его.

В следующий понедельник он меня ждал. Со временем я понял, что треугольник отображал онигири и означал что-то вроде «да» или «не возражаю»

Так, через геометрические фигуры мы постепенно стали образовывать многогранную дружбу.

И с ним у меня оказалось больше интересов, чем я предполагал. Конечно, до сих пор бывает сложно его понять, но заметив определенные реакции и привычки, немного запомнив жесты, наше общение постепенно начало протекать быстрей, темы становились насыщенней, интересней.

Не только дружбу мы поделили на два.

В школе существует простая иерархия: девочки двух категорий, таких как «крутых» и «стремных»; с мальчиками обстоят примерно те же дела. Только мальчиков, в отличие от девочек, принято бить, отбирать вещи и все в таком духе. Сперва меня обозначали как «серый тип». Кручусь где-то фоном, никому не мешаю. Не особо приметный. Но стал колючим бельмом в глазу, когда окружающие стали замечать, что со мной общается Оримото Рика.

Тоге — был терпимый порог.

Рина — выступила моим несчастливым билетом в травматичное будущее.

Все началось со смешков. Какие-то глупые шутки. Затем подножки. Изрисованная парта, мне часто приходилось оставаться после уроков и оттирать ее. Затем бумажные комки со слюной. Более агрессивные оскорбления. Я не мог понять, забавляло ли это Рику или она правда не понимала, что все происходит из-за нее. Но я был решителен. Я не собирался отступаться от своих слов. Чем больше нападок влетало лезвиями в мою спину, тем ближе я становился к ней. Наше общение по-прежнему ограничивалось только школой.

А затем наступил мой четырнадцатый день рождения.

Пора расцветания вишневых деревьев. Был теплый день, весна, небо струилось лазурью и белыми комьями облаков, пушистых и рваных как медицинская вата.

Я стоял в пруду, пытаясь выловить школьные принадлежности и рюкзак. Разлитые чернила, как осьминожьи, впитались размытым пятном на моих носках.

— Давай, Оккоцу, как же ты будешь общаться со своим лучшим другом!

— На вон, держи, — я почувствовал легкий удар по затылку и в озеро с брызгами упала тетрадь. Я подцепил и ее. Вот козлы, они вообще знают, что в этом озере плавают карпы? Тушь — это химия, может им навредить.

— Давай, торопись, а то позовем сюда копов! Здесь плавать нельзя, чтоб ты знал!

Я игнорировал, подбирая раздутый картон учебников и размякшую бумагу, грузя все во внутренний мир моего рюкзака. Тот уже почти до отказа набил свое брюхо.

— Чем занимаетесь? — на мостике рядом появилась Рика, сжимая в руках багет. Перед ней начали мельтешить «Рика! Рика-а-а»

Это начинало меня раздражать еще больше. Она хлопала глазками. Будто не понимала.

— Да вот, смеялись, как Оккоцу упал. Споткнулся прям в озеро, ты прикинь!

— Да, да, смешно! Пойдемте еще погуляем пока не поздно. Пока. Оккоцу!

— Ага, удачно поймать свой улов!

Они посмеялись и мне стало совсем тоскливо. Не потому, что это пережил. А потому что увидела Рика. Сломанный рыцарь. Я сдержал в кистях злость и мог ей лишь подавиться.

— А знаешь, — начала Рика, оперившись о рукоять деревянного мостика, — Я люблю здесь кормить карпов. Ты знал, что они переносчики спайника парадоксального? Это такой плоский червь, — она отломила кусочек хлеба и кинула рыбам, — Эти черви размножаются перекрестным спариванием. Буквально врастают друг в друга и живут на носителе. И пожирают его. Такой вот вид извращения с романтичной трактовкой, — она хихикнула, скрестив ноги и покачав ступней, — А карпы — это символ любви. Говорят, когда эти черви паразитируют организм карпа, он слепнет. И получается отсылка на то, что любовь слепа. Смешно, да?

— И впрямь, — ответил я отстраненно.

Застегнув рюкзак, вышел на сушу, чувствуя, как кожу холодят вымокшие штаны. Ступни мерзли, вода стекала по ним. Я снял обувь с носками.

— А кем из них ты хотел бы быть?

— Наверное, карпом, — я ответил не очень уверенно, будто тут викторина и она ожидает правильный ответ, — Мне больше нравится думать о чистой любви.

— Хмм. Я это и ожидала, — она покрутила меж пальцами оторванный ломоть и бросила вниз. Подплывший карп заглотил его и, хлестнув хвостом, нырнул под воду.