Гарри Поттер и Кружка бедняка (джен)

— Джорджи, пожалуйста, открой дверь. Последний раз прошу! Я сейчас вынесу ее к чертовой матери!

Рон еще энергичнее заколотил кулаком по темной потертой поверхности. Через несколько минут непрерывного грохота дверь наконец распахнулась. Джордж молча сверлил младшего брата уставшим, пустым взглядом. Иссиня-бледный, осунувшийся, он словно постарел на целую жизнь и был совершенно не похож на себя. Толстовка была в каких-то засохших пятнах, на штанах чуть ниже колена зияла дырка, давно немытые волосы торчали неопрятными сосульками, на лице — многодневная щетина.

— Чего тебе опять? — угрюмо спросил он, глядя на Рона. — Мне нужно поговорить с Фредди, а ты мне мешаешь.

По лестнице стремительно взбежала Джинни, встревоженная грохотом наверху. Рон, бросив на ее быстрый взгляд, произнес:

— Джин, что бы ни происходило, не заходи сюда, хорошо? И ни в коем случае не пускай маму. Принеси какой-нибудь еды, оставь поднос под дверью, я потом заберу. Я попробую сам...

Он зашел в комнату и запер дверь изнутри. И замер, глядя на брата с невыразимой болью. Джордж по-прежнему сверлил его пустым, потухшим взглядом. У него был вид безумца, которого разбудили в неурочный час прямо посередине его болезненных сновидений. Сердце у Рона ушло в пятки — брат явно находился на грани помешательства...

— Джорджи, ты когда последний раз ел? — спросил он осторожно, спустя какое-то время.

Тот удивился неожиданному вопросу.

— Не знаю, — ответил он. — Скажи маме, что мне не хочется есть. Я потом с Фредди поужинаю, когда он вернется.

Рон сглотнул жуткий ком в горле. Нельзя было сейчас позволять своим чувствам взять верх. Кто-то из них двоих должен был быть сильным и это точно был не Джордж...

— Фредди уехал внезапно, — проговорил он глухо. — И просил передать тебе, чтобы ты его не ждал. Он сегодня не вернется. Давай, перекусим вместе. Ты плохо выглядишь, брат.

— Я не хочу есть, — повторил Джордж тем же монотонным голосом.

— Знаю, что не хочешь, — сказал Рон. — Но нельзя же морить себя голодом. Что скажет Фредди, если ты заболеешь? Ему вряд ли это понравится.

— Да, наверное, — вздохнул близнец.

— Я сейчас!

Рон, воспользовавшись удобным моментом, открыл дверь. Поднос, полный еды, уже стоял у порога. Он забрал его, снова захлопнул дверь, запер на ключ.

— Вот, смотри.

Он поставил поднос на стол. Джордж бросил на еду тот же пустой взгляд.

— Садись.

Рон пододвинул стул, близнец послушно сел рядом.

— Давай, один тост мне, один тебе, идет? — сказал Рон, протягивая ему кусочек поджаренного хлеба с тонким слоем масла.

Джордж взял его, равнодушно откусил, прожевал. Рон сделал то же самое. Они доели каждый свой ломтик.

— Еще один? — предложил Рон.

Тот покачал головой.

— Тогда по чашке какао, — сказал Рон. На подносе стояли две пустые чашки и большой термос. Джордж неуверенно покачал головой, поэтому Рон опять воспользовался моментом и разлил горячий напиток по чашкам.

— Держи.

Джордж послушно взял чашку, сделал глоток. Потом еще один. Поставил обратно на поднос пустую чашку, повернул голову и лицо его будто озарилось изнутри.

— Фредди!

Он вскочил и кинулся куда-то в другой конец комнаты. Рон едва сдержал возглас ужаса, увидев, как брат со счастливой улыбкой, не мигая, смотрит на свое отражени в небольшом зеркале, висящем на стене.

— Джорджи...

Тот сердито дернул плечом.

— Ронни, не лезь. Нам с Фредди нужно кое-что обсудить, оставь нас.

— Джорджи... Он тебе не ответит.

Тот повернулся, гневно сверкнув глазами.

— Фредди всегда мне отвечает! Ты еще глупенький и не понимаешь...

Рон снова сглотнул ком в горле. Взял брата за плечи и рывком развернул к себе.

— Послушай меня! — рявкнул он. — Фредди не ответит! Его нет. Джорджи, его больше нет. Он покинул нас.

Тот остолбенел и не мигая смотрел на младшего брата, явно не понимая, о чем тот говорит. Рон с силой сдернул зеркало со стены и ахнул серебряную поверхность на пол. Из-под рамы метнулись серебряные искры мелких осколков. Джордж вскрикнул от неожиданного грохота и будто очнулся от сна. Лицо у него мгновенно почернело. Весь ужас, который он осознал в эту секунду, поднялся из глубины и полностью поглотил его. Джордж бросился на колени, поднял раму — из нее выпали несколько больших зеркальных осколков, разломившись еще на несколько частей...

Бухнувшись с ним рядом, Рон успел перехватить его руку и выбить острый кусок из ослабевших пальцев. Осколок отлетел под стул, Джордж схватился за голову и зажмурил глаза.

Комнату наполнил тоскливый, душераздирающий вой. Нет, близнец не плакал, глаза у него были воспаленные, красные, но совершенно сухие. Он выл, как воет перед смертью тяжело раненный зверь, попавший в капкан. Из глаз у Рона хлынули слезы, он со всей силы прижал брата к себе, всхлипывая и дрожа. Никогда он не слышал ничего более страшного, чем этот жуткий, протяжный, горестный вопль. Это был звук самого чудовищного отчаянья, самого безысходного горя, какое только есть на свете. Было ясно, что от такой боли не бывает лекарства...

— Пусти меня, — глухо выдохнул Джордж, немного успокоившись. — Мне нужно к нему... Мы всегда вместе. Мне нужно к нему. Пусти!

— Нет, — всхлипнул Рон, еще теснее сжимая руки. — Ни за что. Джорджи, тогда нам всем придется... И маме, и папе, и мне, и Джинни. Всем вместе.

— Но он там один, — упрямо повторил Джордж и снова дернулся. — Он не сможет один, без меня. А я все равно не смогу без него. Оставь меня, Ронни!

Тот снова всхлипнул, но хватку не ослабил.

— Пусти! Пусти меня! — завопил Джордж не своим голосом. — Мне нужно к нему! Фредди там один! Он не сможет один! Мне нужно к нему! Фредди!

Рон, захлебываясь от плача, прижал брата к себе еще сильнее. Джордж задрожал всем телом, снова истошно закричал. И из его глаз, наконец, хлынули спасительные слезы...

Они целую вечность сидели на полу, прижавшись друг к другу. Джордж вцепился в брата и плакал навзрыд, раскачиваясь из стороны в сторону. Рон гладил его по голове и тихонько всхлипывал. Через какое-то время у них обоих иссякли слезы и отупляющая, свинцовая усталость стиснула их мягкими лапами. Рон поднялся на ноги, помог встать Джорджу и отвел его к кровати.

— Ложись, — тихонько проговорил он, подталкивая обессилевшего брата к постели. — Тебе нужно поспать.

Джордж послушно бухнулся лицом в подушку. Рон стащил с него обувь, накрыл его одеялом и сел рядом. Брат посмотрел на него так отчаянно и страшно, что Рон торопливо проговорил:

— Не бойся, я никуда не уйду. Ты немного отдохнешь, а я просто посижу рядом. Даже не думай! Я ни за что не уйду.

Совершенно измученный близнец заснул, едва закрыв глаза. Рон сел на пол, положив голову на кровать, и через пару минут тоже задремал тревожным, поверхностным сном.

Это была первая ночь после похорон, когда Джордж спокойно спал почти до самого утра. За много дней ни отец, ни мать не смогли прорваться сквозь жуткую стену горя и отчаянья — только Рону удалось наконец пробить в ней брешь. И только почувствовав его яростную силу, его настойчивое упрямство и горячую любовь, Джордж сдался. И тут же упал, выключившись от непосильного страдания, от накопившейся за много дней усталости.

Утром следующего дня Рон ходил за братом буквально как нянька. Сначала уговаривал привести себя в порядок, вымыться и сменить одежду. Потом убедил немного поесть и выпить чашку чаю. Джинни с отчаянной тревогой сверлила его взглядом, когда забирала или приносила поднос, но Рон только кивал головой и категорически не разрешал никому входить.

— Всё потом, — полушепотом бросил он сестре, отдавая бумажный сверток с осколками зеркала. — И уберите все остальные зеркала в доме, пока мы тут.

А потом они с братом снова сидели на полу, прижавшись друг к другу. То молча, то вздрагивая от рыданий. Под вечер Джордж притих и немного успокоился.

— Ронни... — позвал он тихо. — Мне надо... Проводи меня, умоляю. Мне надо к нему. Иначе я совсем здесь рехнусь.

Рон вздохнул.

— Завтра с утра, договорились? — ответил он. — Вместе.

— Обещаешь?

— Клянусь тебе. Но только вместе. Не вздумай удрать без меня.

Джордж поднял на него глаза, полные чудовищного страдания и беспомощности.

— Удрать... Если бы... Я сейчас вообще ничего не могу, — горько выдохнул он. — Без него...

Он издал сдавленный возглас и закрыл лицо руками.

— Я ничего не могу, — всхлипнул он, уткнувшись Рону в плечо. — Ронни. Сделай что-нибудь, умоляю...

Тот просто обнимал его, гладил по голове, не пытаясь удержать слезы.

— Я здесь, брат. Я рядом, — повторял он снова и снова, прижимая его к себе. — Я с тобой.

Негромкий стук в дверь заставил его поднять глаза. Рон встал, отпер замок.

— Я подумала, что это не повредит, — проговорила Джинни, протягивая ему большую дымящуюся кружку. — Сонный отвар.

— Спасибо, Джин, — благодарно выдохнул Рон, пряча покрасневшие глаза. — Не представляешь, насколько ты вовремя.

— Держись, Ронни, — ответила сестра. — Пожалуйста. Иначе мы не вытянем... С Гарри, кажется, тоже беда. Я к нему — папа договорился на работе, камин должны подключить к сети... Иначе в тот дом не попасть... Ронни, хотя бы ты постарайся...

— Не переживай за меня, — буркнул он. — Я справлюсь. Дуй к Гарри, а я здесь... О, Мерлин великий, нельзя было оставлять его одного в этом проклятом доме. Только бы он выдержал...

Рон снова закрыл дверь.

— Джорджи, пожалуйста, выпей это, — сказал он брату, протягивая ему горячий напиток. — Будет немного полегче. Завтра нам с тобой понадобятся силы...

Тот не стал спорить, поэтому уже через несколько минут, едва успев, по настоянию Рона, переодеться в полосатую пижаму, Джордж уже мирно спал. Рон бросил взгляд на пустую кровать Фреда, потом стащил на пол покрывало, завернулся в него и сел рядом с Джорджем. Голова от усталости и слез была будто свинцовой. Он и сам не заметил, как заснул, свернувшись калачиком прямо на полу.

Утром им предстояло вместе посетить Аллею пятидесяти павших, где в конце ряда под белой плитой вечным сном спал Фред.

* * *

Они вернулись в «Нору» только после двух часов пополудни. У Джорджа было опухшее лицо и вид человека, до крайности изможденного и уставшего. Рон, тоже бледный, с темными кругами под глазами, неотступно следовал за ним подобно тени. Джордж направился на кухню, а Рон бесшумно скользнул в гостиную и устало опустился на диван. Голова была тяжелая, словно свинец. Сейчас он чувствовал себя смертельно уставшим. Но вместе с тем ощущал, что мучительная, изматывающая тревога за брата, которая все последние дни скручивала внутренности чудовищной пружиной, не давая вздохнуть и расслабиться даже на мгновение, все же стала понемногу ослабевать. Рон понимал, что ему удалось главное: Джорджа все-таки удалось оттащить от края. И сейчас уже можно было надеяться, что понемногу, шаг за шагом, брат все-таки придет в себя…

Молли хлопотала у плиты и гремела посудой, расставляя на полках чистые тарелки и чашки. Увидев сына, она, не говоря ни слова, уронила полотенце, медленно подошла к нему и порывисто обняла. Джордж, судорожно вздохнув, обнял ее в ответ.

— Прости, мам, — наконец гулко буркнул Джордж, уткнувшись в теплое, мягкое плечо Молли.

— Да что ты, сынок, — срывающимся полушепотом ответила она, гладя его по спине. — Дорогой мой… Что ты… Ни о чем не волнуйся, ладно? Ты дома, мама с тобой, рядом…

Тот только судорожно перевел дух и еще сильнее сжал руки. Мать еще несколько мгновений с нежностью гладила его по голове, потом поцеловала в щеку, провела ладонью по изуродованному уху…

— Джорджи, ты так похудел... Давай-ка, садись. Ронни, иди сюда! Вам обязательно нужно поесть. Хотя бы по тарелке супа.

Бедняга, вздохнув, опустился на стул. Рон сел рядом. Мать торопливо, словно боясь, что сыновья в любой момент могут передумать, стала наполнять тарелки. Над столом тут же разлился чудесный аромат густого куриного бульона. Братья, не говоря ни слова, принялись за дело…

Доев свою порцию, Джордж поднял глаза.

— Мам, а где отец?

— Рано утром умчался на работу, — ответила Молли. — У них там такой хаос… Все с ног сбиваются.

— А… Ну, ладно, — протянул Джордж чуть разочарованно.

Молли поняла без лишних объяснений.

— Поговорите вечером. Знаешь, папа так этого ждет… Он обещал вернуться к ужину. А сейчас тебе не помешает как следует отдохнуть, — проговорила она. — И тебе, Рон… Давайте-ка, ступайте наверх. Я сейчас принесу вам обоим по чашке сонного отвара. И не спорьте с матерью!

Несколько минут спустя она зашла в комнату к Рону.

— Джорджи уже спит, — тихо проговорила она, ставя на столик дымящуюся кружку. — Уснул, едва голова подушки коснулась. Ох, мой бедный мальчик…

— Это хорошо, — вздохнул Рон. — Ему нужно набраться сил.

— Тебе тоже, дорогой мой, — с нежностью сказала Молли, погладив его по голове. — У тебя такой измученный вид. Ох, Ронни, я так… Я каждый день благодарю Бога за то, что ты у меня есть.

— Ладно тебе, мам, — смутился Рон.

— Спасибо тебе, сынок, — прошептала она. — Я… Я так боялась, что мы потеряем...

— Я не отпущу его, — хмуро прошептал Рон. — Даже не думай.

Но Молли села рядом с ним на кровать и обняла его за плечи.

— Если тебе самому будет невмоготу, ты же скажешь мне, правда? — тихо спросила мать. — Мальчик мой, я знаю, как тебе тяжело. И что ты стараешься быть сильным ради Джорджа. Но если вдруг… Я всегда рядом, Ронни. Слышишь? Помни об этом. Мама с тобой. Всегда.

Рон вздохнул, устало уронил голову ей на плечо.

— Это так ужасно… — проговорил он. — Невыносимо. Не представляю, как Джорджи… Что будет дальше. С ним. Со всеми нами.

— Не думай об этом сейчас, — ответила Молли. — Ты спас его, сынок. Мы все пытались, но получилось только у тебя. И я вижу, какой ценой это тебе далось. Вижу на твоем лице… Ронни, дорогой мой. Я так горжусь тобой, если бы ты знал... И я непростительно редко говорю тебе об этом… Почему-то всегда что-то мешает. Когда-нибудь, в другой раз. Потом. Постоянно откладываешь на завтра. А потом вдруг…

У нее перехватило дыхание. Молли шумно вздохнула и отвернулась. Рон крепко обнял мать.

— А сейчас я так корю себя. Я так редко говорила ему это. Только ругалась, — всхлипнула Молли. — Фредди. Сынок… О, Господи…

— Не надо, мам, не надо, — торопливо зашептал Рон, гладя ее по спине. — Фредди всегда знал, что ты его любишь. Что у нас лучшая мама на свете. Мы все это знаем, честное слово.

— Ох, Ронни, солнышко, — вздохнула Молли, прилагая невероятные усилия, чтобы взять себя в руки. — Прости, пожалуйста. Я не должна… Просто это так тяжело, что я не всегда могу… Не обращай внимания. Сейчас… Я сейчас. Вот, уже все прошло.

Она подняла голову, посмотрела на сына с невыразимой нежностью, снова погладила по голове, провела по щеке.

— Тебе нужно побриться, дорогой, — попыталась улыбнуться она. — Гляди, какая щетина. Но сначала выспись, как следует. Выпей отвар, пока совсем не остыл. И ложись.

— Хорошо, — покладисто согласился Рон. — Спасибо, мам.

Молли поцеловала его в лоб и поднялась.

— Мама любит тебя, — проговорила она едва слышно. — И я всегда рядом. Помни об этом, ладно?

— Я тоже очень тебя люблю, мам, — выдохнул Рон, чувствуя, как сильно сжимается горло. Он был очень благодарен матери за эти пронзительные, искренние минуты. Хватило нескольких ее слов, чтобы наполнить его истерзанную душу целительным теплом.

Он уронил голову в ладони, потер виски — боль становилась все сильнее. Да, ему и вправду требовалось восстановить силы. Впереди были нелегкие времена…

Вечером первые с момента похорон семья Уизли собралась за столом. Джордж сидел, откинувшись на спинку стула, безмолвный и неподвижный. Он рассеянно смотрел куда-то перед собой, глубоко погрузившись в свои мысли. Мать, как обычно, хлопотала, собирая нехитрый ужин. Джинни взволнованно теребила отца за рукав.

— Ну, что там с каминной сетью, пап?

Артур вздохнул.

— В министерстве сейчас такой хаос. Вроде к утру должны подключить. Артемис обещала посодействовать…

— Мне нужно к нему, как можно скорее, — тихо выдохнула Джинни. — Ждать до утра…

Артур погладил ее по руке.

— Не переживай так, дочка. Гарри не тот человек, чтобы сделать глупость… Все будет хорошо, вот увидишь. Но ты права — мы не должны были его отпускать. Надо было настоять...

— Если Гарри уперся, его никто не переубедит, — проворчал Рон. — Решил, что будет нам мешать, что так лучше… Сколько я ни пытался. Без толку.

Он вздохнул, обменялся взглядом с сестрой, потом повернулся к Джорджу. Тот по-прежнему рассеянно смотрел в пространство. Он словно находился где-то далеко… Рон тоже сильно тревожился за Гарри, но понимал, что иначе поступить не мог: он не мог оставить Джорджа. И эти несколько дней были для брата решающими. А сейчас даже то, что он вышел к ужину, что сидел сейчас вместе со всеми за одним столом, было уже огромным шагом вперед.

Молли, наконец, закончила все приготовления и села рядом с мужем.

Никогда семейные трапезы в «Норе» не были такими тихими. В кухне было слышно только позвякивание ложек и вилок. Потом засвистел закипевший чайник, снова зазвенела грязная посуда, отправляемая в раковину… Наконец, Артур встал и подойдя к Джорджу, мягко положил руку ему на плечо. Тот, будто очнувшись, чуть тряхнул головой и поднял взгляд.

— Не поможешь мне? — спросил Артур. — Надо сделать кое-что в сарае. Если тебе не трудно…

— Да, пап, — кивнул Джордж. — Конечно.

Они вышли из кухни, хлопнула входная дверь…

Джордж остановился в нескольких шагах от низкого каменного строения, где Артур хранил самую разную всячину. Обернулся. Встретился взглядом с отцом. Тот лишь молча прижал его к сердцу.

— Прости, пап, — еле выговорил бедняга, прижавшись щекой к отцовскому плечу. Артур лишь крепче сжал руки и тяжело вздохнул.

— Я все понимаю, — прошептал он. — Ты дома, сынок. Ты не один.

— Знаю, — прошелестел Джордж. — Но все это… Я не выдержу. Я не смогу.

Он зажмурился и напрягся, подавив и проглотив горестный вопль.

Артур взял сына за плечи.

— Ты должен, Джорджи, — твердым, тихим голосом произнес он. — У тебя нет другого выбора. Ради матери. Ради меня. Ты всегда был сильным и храбрым. И сейчас самое время… Мы должны справиться с этим, понимаешь? Иначе всё было зря. И все эти жертвы… Иначе он…

Артур осекся. Имя погибшего сына он выговорить не смог. Но это было и не нужно — Джордж понял.

— Пап, я не знаю, что делать, — растерянно произнес он. — Мы же всегда… С самого детства. Вместе. А теперь…

Он отвернулся, снова сглатывая рыдание.

— Нам всем придется научиться, — тихо ответил отец. — Твоя мама плачет каждую ночь. Рон почти не спит. Джинни почти не разговаривает… Все изменилось. Но… Сынок, ты ведь не сдашься, правда?

Джордж повернулся к отцу. Тот снова прижал беднягу к сердцу, гладя по голове.

— Пожалуйста, — проговорил Артур. — Попытайся, ладно? Он точно не одобрил бы, если бы мы все погрузились в отчаянье и опустили руки. Нам всем надо постараться. Ради него.

— Знаю, — сдавленно всхлипнул Джордж. — Но я не умею без него… Я ничего не умею…

— Не торопись и ни о чем не тревожься. Понемногу. Шаг за шагом. Не сразу, — ответил отец. — Просто позволь нам помочь тебе. Только не прячься. Не сдавайся, хорошо? Мы очень любим тебя. И сделаем что угодно.

— Да, — вздохнул Джордж. — Если бы не Рон… Я даже не думал, что он… Может вот так.

— Он всегда немного в тени, — кивнул Артур. — Поэтому мы все недооценивали его. Ты прав. Ронни молодчина. Я так горжусь им.

Джордж чуть помолчал, будто собираясь с духом. А потом тихо и серьезно проговорил:

— Пап, а если я не смогу? Я теперь… Я не знаю, что делать. Понимаешь? Я никогда не существовал без него. Мы всегда… А теперь я даже не знаю, кто я.

— Просто не сдавайся, — повторил Артур. — А когда невмоготу, знай, что у тебя есть семья. Мама и папа. Рон, Билл, Чарли, Перси, Джинни. Ты можешь прийти к любому из нас, помни это. И ничего не объяснять.

— Ронни говорит то же самое, — вздохнул Джордж. — Что он… Сколько потребуется.

— Он будет рядом всю жизнь, если ты позволишь, — кивнул отец. — Я знаю, что Рон не сможет заменить тебе… Никто не сможет. Но он сможет помочь. Если ты ему разрешишь. Ведь твоему младшему брату тоже нужна помощь, сынок. Он ужасно мучается. И из-за потери, и от тревоги за тебя. И ты можешь помочь ему хотя бы в этом…

— Я всегда самонадеянно полагал, что я сильный, — горько бросил Джордж.

— Конечно, ты сильный, — отец не дал ему договорить. — Но даже у самых сильных людей бывают черные дни, когда им нужна поддержка. И даже у самых стойких есть уязвимые места. И даже у самых лучших людей бывают такие раны, которые никогда не заживают. Джорджи, сынок, взгляни, через что прошел Гарри. Что ему пришлось пережить. А ведь ему даже восемнадцати еще нет…

— Я вообще не представляю, как он это делает, — буркнул Джордж. — Я бы давно спятил на его месте.

— Да, пожалуй. Я никогда не видел человека сильнее и отважнее, — сказал Артур. — А я на своем веку видел многих храбрецов. Но этот мальчик… Смотри на него, сын. Бери пример с Гарри. И помни, каждую минуту помни, что ты не один. Только не сдавайся, ладно? Шаг за шагом, день за днем… Мы научимся. Пока не ставь себе больших задач — для них придет свой срок. Не сейчас…

— Спасибо, пап, — вздохнул бедняга. — Поверь, я не хотел доставлять вам лишних хлопот, но… Так получилось.

— Не думай об этом, — отец потрепал его по голове. — Ты дома. Я рядом. Мама рядом. И Ронни… Позволь нам тебе помочь, хорошо?

Этот разговор изменил всё.

Джордж, прижавшись щекой к плечу отца, вдыхая вечерний прохладный воздух, чувствовал себя так, будто только что выбрался из тесной, темной ловушки. Рон, упрямый и отважный младший брат, без раздумий прыгнул к нему, в кромешную тьму одиночества и смертной агонии, решительно сгреб в охапку и, не обращая внимания на его протесты и сопротивление, выволок из гроба. Да, подумал Джордж, шагая с отцом к каменному сараю, имея такую опору, действительно можно попробовать выбрать жизнь...

В течение всей следующей недели Рон сопровождал Джорджа на кладбище и проводил там вместе с ним по несколько часов. И только так, шаг за шагом, уговорами и упрямой настойчивостью, Рон снова и снова оттаскивал брата от края бездны. День за днем он заново учил брата пить и есть, дышать и спать, расчёсываться и вообще следить за своим внешним видом, понемногу возвращая Джорджа в реальность из черного мрака безумия, едва его не поглотившего. Из чудовищной пустоты помешательства — в опустевший мир, в котором больше никогда не зазвучит смех Фреда Уизли, но в котором были отец и мать, братья и безутешная, измученная тревогой младшая сестра...

Куда бы Джордж ни направил свой взгляд — он всегда видел рядом с собой младшего брата. Рон будто стал его тенью, безмолвной опорой. Несокрушимым щитом. Его упрямое постоянство и горячая любовь стали будто коконом, в котором искалеченный близнец, беззащитный и беспомощный в своем чудовищном горе, скрылся ото всех и набирался сил для новой жизни, которую ему теперь предстояло вести.

Для жизни без Фреда.

Жизни, которая уже никогда не будет прежней.