Учитель (джен)

Тобиас настолько увлечен проверкой эссе — хотелось закончить побыстрее, чтобы не брать их домой — что и не замечает, как в классе наступила тишина.

"...таким образам... — "-зом"... дальнейшее развития... "-тие"... индустрийного... "индустриального"... общества", — читает и одновременно исправляет ошибки Тобиас, — "зависет... "-сит"... от економичиских... нет, ну это уж совсем ни в какие ворота не лезет, как можно так искалечить слово!"

Он притоптывает ногой в такт незамысловатой мелодии, которая становится все громче, разливается по классу, кружит голову, манит за собой...

Тобиас вскидывает голову: "Мелодия?! Откуда здесь взяться мелодии?". Он пробегает глазами по классу и видит, что все головы повернуты в одну сторону, к Джейкобу Смиту, а тот, усевшись на парту, залихватски выводит свистом эту самую мелодию, что захватила Тобиаса.

"Это же... это же потрясающе", — восхищается Тобиас, не в силах шевельнуться. У мальчика определенно талант — и как же до сих пор он его не проявлял?! По крайней мере, Тобиасу о способностях Джейка к музыке ничего не было известно, да и на уроках хорового пения он не блещет... Впрочем, Джейк вообще очень тихий, молчаливый, пока его разговоришь на уроке — всякое терпение потеряешь, а сам он нипочем по собственной инициативе голоса не подаст... А тут вот, поди ж ты, такой мастерский свистун, оказывается!

Мелодия смолкает, и класс разражается аплодисментами, и Тобиас не отстает от них.

— Давай еще! — требует Джонни Кроуфорд, но Джейк вдруг смущается, опускает голову, сползает с парты на свое место на стуле, и затихает.

— Ну давай же! — не унимается Джонни, и Тобиасу приходится прийти Джейку на помощь.

— Все, перемена окончена, — объявляет он, — доставайте грифельные доски и тетради!

После урока — к счастью, он последний, — Тобиас зорко следит за Джейком, и подлавливает момент, когда тот уже собрал свои нехитрые школьные принадлежности и готов покинуть класс.

— Джейкоб, иди-ка сюда, — говорит Тобиас, и голос его от волнения становится хриплым. Он не уверен в своем решении: возможно, мальчик обидится, воспримет это как подачку, как милостыню... Да и Северус... Но нет, решение принято и менять его Тобиас не будет.

— Джейкоб... — Тобиас смотрит на мальчика, а тот мнется, теребит холщовую сумку.

— Ты знаешь... у тебя настоящий музыкальный талант. И его просто необходимо развивать. Ты... Ты поешь в церковном хоре?

Джейкоб качает головой

— Нет, сэр...

— Почему же? — удивляется Тобиас.

— Папка... с тех пор, как мамка померла, папка церковь не любит, — помолчав, объясняет Джейкоб.

Тобиас задумчиво кивает. Мотив ему понятен, да он и сам не очень жалует церковь, но церковный хор — единственная возможность для Джейка упражняться в музыка под руководством какого-никакого, а профессионала.

Впрочем, есть еще одно решение.

— Вот, это тебе, — говорит Тобиас и протягивает Джейкобу блестящую, лакированную, металлическую губную гармонику.

Джейк молчит, не двигается, завороженно смотрит на ладонь Тобиаса.

— Мне?! — наконец выдавливает он, все еще не взяв подарок.

— Тебе, — улыбается Тобиас. И Джейк, неожиданно, улыбается ему в ответ. Радость от подарка пересиливает его застенчивость и скромность, и он хватает гармонику.

— А как... Как на ней играть? — растерянно вертит он ее в руках.

— Вот, смотри, берешь вот так, и дуешь вот сюда, — объясняет Тобиас.

Джейк неумело дудит, и гармоника издает странные звуки, но Тобиас уверен: немного опыта, и у Джейка все получится.

— А теперь, извини, но мне пора, я опять опаздываю, — спохватывается Тобиас.

Джейкоб вдруг перестает улыбаться:

— Постойте, сэр... Это ж, наверное, дорого! Как же я вам отдам-то...

— Глупости, — смеется Тобиас, как будто может покупать такие гармоники десятками в день. — Твой талант в тысячу раз дороже, — он мимолетно пожимает костлявое плечо Джейка и спешит к выходу, подхватывая так и не проверенные эссе.

Тобиас не зря так торопится: надо успеть в магазин до закрытия, купить другой подарок Северусу: одиннадцать лет, как-никак! Губная гармоника предназначалась изначально ему, но, конечно, Джейку она куда нужнее: у Северуса особых музыкальных талантов и нет... Кажется. Тобиас задумывается: видел ли он сына поющим? Кажется, нет... Но он его и видит так редко — после уроков, когда Тобиас приходит домой, Северус занят своими домашними заданиями, а потом убегает гулять... И, когда возвращается, то занят уже Тобиас — проверяет тетради своих учеников.

Если бы Эйлин не заартачилась, и не потребовала послать Северуса в другую школу, не в эту, где преподает Тобиас, они с сыном виделись бы куда чаще. Но вот поди ж ты, захотелось ей, чтобы он получил "приличное образование, чтоб потом над ним из-за неграмотности не насмехались". Тобиас тогда обиделся на то, что жена считает его малоспособным учителем, но уступил... Эйлин в последнее время, с тех пор, как помирилась со своими родственничками, стала нервной и раздражительной — по крайней мере, куда больше, чем раньше. Весь день она сидит дома и варит какие-то травы в медных котлах — словно ведьма какая, ей-богу! Говорит, что это от простуды и еще каких-то ерундовых болезней, но Тобиас теперь ужасно боится, что она кого-то отравит по неумелости, ведь она далеко не фармацевт, и вообще никакого медицинского образования у нее нет...

И, словно бы отвечая на эти его мысли, чуть было не сбив его, налетает, накидывается Фрэнки Уильямс — рыжий и веснусчатый, но теперь бледный настолько, что веснушек и не видно:

— Учитель! Учитель! Там... мама... помогите!

— Что случилось?! — Тобиас хватает его, встряхивает: — Успокойся и объясни, что случилось!

— Задыхается! — выпаливает, наконец, Фрэнки. — Она... ела что-то... подавилась... задыхается!

— Беги за мистером Фордсом! — толкает его Тобиас в направлении к дому местного врача — до которого, правда, еще бежать и бежать. Сам же спешит к Уильямсам.

Мэри Уильямс он находит у стола — дышит она с хрипами, хватается за грудь, шатается. Не теряя времени, Тобиас обхватывает ее сзади и начинает толкать руками вверх — маневр Геймлиха. Пара движений — и Мэри громко кашляет, выплевывает что-то, и начинает дышать свободно. Девочки двойняшки на полу, младшие сестренки Фрэнки, словно по команде начинают реветь.

Тобиас утирает пот со лба: обошлось. Мэри невнятно благодарит его, еле держась на ногах, и Тобиас помогает ей сесть. В дверь влетает Фрэнки с воплем, что доктор уехал в Лидс, и, увидев, что мать в порядке, от облегчения начинает шмыгать носом.

Мэри, отдышавшись, даже не знает, как ей благодарить "господина учителя".

— Глупости, тут и благодарности не нужно, — отмахивается Тобиас, но ему наливают вина и буквально требуют выпить, а на закуску подают свежеиспеченный хлеб. Из вежливости он еще немного говорит о школьных успехах Фрэнки — но на математику все же надо подналечь! — и лишь потом спохватывается: магазин!

— Заходите еще! — машут ему Мэри, Фрэнк и наревевшиеся близняшки.

Тобиас спешит, но, конечно, не успевает: дверь магазина закрыта. Безнадежно постучав (старый Джо, владелец, глух, да и принципиально не открывает двери кому бы ни было вне рабочих часов магазина), Тобиас медленно спускается по ступеням.

"ЧТо же делать?" — о том, чтобы прийти с пустыми руками в день рождения сына, не может быть и речи. И тут Тобиас вспоминает о собственном детстве: ну конечно, у него есть идея подарка! Как же он сразу не додумался!

Для этого приходится спуститься к реке — там растут крепкие вербы. Тобиас выбирает ветвь попрямее, срезает ее — благо, перочинный нож у него всегда с собой. Ободрав зеленую кору, он принимается вырезать. Время летит незаметно, но и результат налицо: длинная, изящная шпага с резной ручкой, такая, о которой Тобиас сам мечтал когда-то в свои одиннадцать лет...

Размахивая шпагой, напевая что-то себе под нос, Тобиас приближается к дому. Эйлин, словно почувствовав его приближение, уже стоит на крыльце. И, не успевает Тобиас поздороваться, набрасывается на него:

— Где ты был?! Ты что, не знаешь, какой сегодня праздник?! Как ты мог, даже в такой день, опоздать?!

Тобиас в растерянности смотрит на нее, пытается объяснить:

— Мэри Уильямс...

— Какая, мать твою, Мэри Уильямс?! — перебивает его Эйлин, хватает за руку и тащит в дом, одновременно принюхивается: — Да ты еще и выпивший?! Живо, мой руки и иди к столу! И выкинь, ради всего святого, выкинь ты эту палку!

Тобиас смотрит на нее, на свой подарок.

— Это для Северуса, — говорит он.

Взгляд Эйлин говорит сам за себя. Но Тобиас уже собрался духом, он вырывает руку из ладони жены и сам шагает через порог:

— Северус?

Сына он находит в гостиной, за накрытым столом. Рядом с ним — рыжеволосая девочка, видимо, подружка, Тобиас уже, кажется, ее когда-то видел.

— Папа, это Лили, помнишь? — говорит Северус — высокий для своих лет, тощий, чуть менее угрюмый, чем обычно.

Тобиас кивает и протягивает ему деревянную шпагу:

— Вот... Сынок, с днем рождения!

Идея подарка еще с реакции Эйлин нравится ему все меньше, но вид Северуса — удивленный, недоумевающий — окончательно ставит точки над "и": нужно было купить другую губную гармонику... Ну или что-то иное.

— Спасибо, — Северус смущенно косится на девочку, а та улыбается краешками рта.

Шпагу он так и не берет, и Тобиасу приходится поставить ее у стены.

— Садись, — подталкивает его в спину Эйлин. В руках у нее торт — большущий, со свечками, явно покупной и дорогой. "Наверное, весь год деньги откладывала", — думает Тобиас о жене с нежностью.

Северус явно обрадован торту больше, чем деревянной шпаге. Он ерзает на стуле, как и его подружка, пока Эйлин режет торт на тонкие ломти. Она уже собирается переложить первый на тарелку Северуса, как раздается стук в окно.

— Прилетела, — со странным выражением — словно бы одновременно радостно, удивленно и испуганно — произносит Эйлин.

— Кто? — не понимает Тобиас, но тут Северус вскакивает и кидается прочь из комнаты, хлопает входная дверь.

Девочка подбегает к окну, за ней — Эйлин, и Тобиас тоже с любопытством следует за ними. Во дворе происходит странное: Северус стоит перед домом, а на руке у него большущая сова. Кажется, он говорит с ней и что-то отвязывает с лапы.

— Прилетела! — повторяет Эйлин и вдруг всхлипывает.

Тобиас недоуменно смотрит на нее.

В дверь вбегает Северус — в руках у него скрученный свиток:

— Мам! Пришло!

Тобиас совершенно ничего не понимает. Что пришло, почему и откуда прилетела сова?!

— У тебя царапины на руке... — замечает он у сына следы от когтей, но тот только отмахивается.

Девочка повисает у Северуса на шее:

— Поздравляю! Ты молодчина!

— Я же говорил! — самодовольно отвечает он.

— Что здесь происходит?! — повышает голос Тобиас, потому что, кажется, он единственный, кто не в курсе ситуации.

Эйлин протягивает ему чашку с чаем и кусок торта на тарелке:

— Я тебе пото все объясню, а пока давайте праздновать.

Тобиас пьет чай — он вкусно пахнет травами — и тревога и недовольство отступают, рассеиваются, становится спокойно и хорошо. И уже неважно, что это была за сова, и что за свиток, и почему все этому так радовались...

Только Северус почему-то смотрит на него снисходительно и словно бы даже жалеюще.