Пустота (гет)

— Весь Орден Феникса собрался на Гриммо! — Гарри прошел в гостиную Гриффиндора, швырнув сумку с учебниками на диван.

— Ты ещё громче поори, может, на крики сюда сбегутся, — сверкнула глазами Гермиона, отрываясь от шахматной доски.

— Тут никого нет, — раздраженно заявил Поттер, впрочем, быстро оглянувшись по сторонам, — я всего лишь хотел нормально провести каникулы со своим крёстным. Хотя бы раз. Хотя бы неделю с семьёй. Я что, так много прошу? — повысив голос ещё на пару тонов, Гарри с какой-то безнадежностью на лице поднял глаза к потолку.

— Ты всегда можешь поехать в Нору, друг, — дав Поттеру выговориться, вступился Рон.

Гарри с грустью улыбнулся.

— Спасибо, Рон. Я знаю.

Рональд улыбнулся в ответ, а затем весело глянул на Грейнджер.

— С прискорбием заявляю, что ты, Гермиона — худший игрок в шахматы за всю историю Хогвартса. Проиграть мне три партии — пусть, но семь! Семь партий! — не в силах понять, Рон откинулся на стуле, случайно сметая несколько фигур с доски.

Девушка с готовностью подняла фигурки и собрала всё в коробку.

— Учти, Рональд, я не люблю быть худшей. Я научусь, обязательно научусь и сделаю тебя! — при последней фразе она рассмеялась, будто уже победила Уизли.

Смех, до того резко контрастирующий с настроением Гарри, неприятно резанул Поттеру слух. Тем временем в гостиную начали возвращаться гриффиндорцы с ужина, который Гарри благополучно пропустил, и парень раздраженно выбежал из комнаты.

Ему срочно нужно было проветриться.

Добежав до внутреннего дворика Хогвартса, Гарри остановился, вдохнув полной грудью вечерний воздух. Сумерки по-зимнему быстро сгущались, а облака, подгоняемые северным ветром, мерно заволакивали небо. Скованная морозом земля была покрыта легкой белой россыпью — всё, чем был богат этот декабрь. Морозец потрескивал в ветках темных, на фоне неба, деревьев, но Гарри его не чувствовал.

Он устал, безмерно устал. От Амбридж с её тиранией, от Дамблдора, который предпочитал скрываться от министерских, от кошмаров, преследующих его каждую ночь. Он молчал и терпел, ожидая только одного — каникул. Это слово стало ассоциироваться у него с освобождением, уходом от проблем, пусть и временным, но достаточным, чтобы перевести дух и с новыми силами бросаться в бой.

Сириус оказался кем-то, кого Поттер ждал всю жизнь — другом, наставником, семьёй. Вынужденный скрываться, он не мог проводить с крестником много времени, но как только появилась такая возможность, он воспользовался ею.

— Воспользовался, — с горечью подумал Гарри, — устроил у себя притон Ордена.

Да, Поттер и сам бы с радостью пополнил ряды Орденовцев, но не сейчас. Сейчас ему следовало волноваться только о том, какие игрушки повесить на рождественскую ель, а не о причинах пребывания Ордена в полном составе на Гриммо.

Мысли о том, что именно могло случиться, неумолимо затопляли его сознание. Новые жертвы? Новые нападения? Новые смерти? Сколько ещё их будет?

Из уст Гарри вырвалось рычание. Это не то, как он представлял свою жизнь в этом мире, не то, как должны были запомниться его годы юности! Приключения казались ему веселыми ровно до того момента, когда в таких приключениях начали гибнуть люди. Тогда Выживший осознал — если это игра, то игра на жизнь. Это…

— Гарри? — звонкий голосок прорезал тишину, вырывая Поттера из мрачных мыслей.

— Гермиона? — непонятно зачем спросил Гарри. Тряхнул головой, окончательно приходя в себя.

Чуть улыбнувшись, девушка протянула Поттеру его мантию.

— Простудишься.

— Не простужусь.

Пауза. Обычно пробелы в разговорах люди называют неловкими, но с Гермионой всё было иначе: молчание в её обществе казалось скорее непринужденным, чем тягостным.

— Гарри, — спустя пару минут с мягкой улыбкой девушка коснулась его плеча, — тебя совсем необязательно вот так убегать от нас.

— Я не...— начал было оправдываться, словно нашкодивший мальчишка, Поттер, однако, был прерван.

Громкий, душераздирающий крик послышался из замка, не предвещая ничего хорошего. Гарри резко развернулся, устремляясь к источнику звука. Но внезапно остановился, наткнувшись на проницательный взгляд Гермионы.

— Я не убегаю, — глядя ей в глаза, сказал парень, — от тебя.

И метнулся вперед, навстречу новым напастям, уготовленным судьбой.

Застыв на месте, Гермиона простояла ещё пару секунд, а затем, тряхнув волосами точно так же, как недавно Поттер, побежала следом за ним.

Место происшествия найти было легко: в коридоре первого этажа собралась толпа — шумная и, в большинстве своём, из людей, не знающих, что им делать. Громче всех, однако, раздавался непрерывающийся крик Теодора Нотта, слизеринца-пятикурсника. Прорвавшись достаточно близко, чтобы разглядеть хоть что-нибудь, Гермиона ахнула и спрятала лицо на груди у Гарри.

Нотт был в ужасающем состоянии. Одежда на нем местами была порвана, открывая страшные ожоги, сам он лежал на полу в неестественной позе, стоная и крича. Запах паленой плоти не давал дышать.

Рядом с Теодором мадам Помфри трансфигурировала из чего-то носилки, а Малфой пытался поднять друга, чем причинял тому ещё больше боли. Жуткие крики, казалось, не прекращались, периодически переходя в надрывный шепот «Я ослеп». Драко Малфой, едва ли не бледнее самого Нотта, пытался говорить что-то успокаивающее, пока профессора, в лице Снейпа и МакГоннагал, перемещали слизеринца на носилки.

Процессия уже давно удалилась в больничное крыло, а испуганные студенты всё не расходились, мучимые одним главным вопросом: что могло быть настолько сильным, беспощадным, кровожадным, чтобы сотворить такое с учеником?

Лишь когда Гермиона оторвала от груди Гарри лицо, тот запоздало понял, что увиденное довело девушку до слёз.

Пришла профессор Стебль и дрожащим голосом попросила всех разойтись по гостиным. Перечить никто не посмел.

В гостиной на друзей буквально с порога набросился Рон, требуя объяснить, что произошло. Одного взгляда на Гермиону хватило Гарри, чтобы понять — девушка всё ещё переживает эти душераздирающие крики и вид обожженного тела, и начать рассказывать всё Уизли лишь отойдя на приличное расстояние ото всех.

По мере его рассказа, все эмоции исчезали с лица рыжего и отозвался парень лишь одним вопросом: «Что это?».

Пока друзья разговаривали, ещё не пришедшая в себя Гермиона неподвижно сидела в кресле, непрерывно размышляя. Наконец, словно решившись, девушка выскользнула из гостиной и направилась по коридору вперед, в больничное крыло. Достигнув задуманного места, Гермиона замерла на месте, несмело осматривая открывшуюся картину.

Прямо перед входом на подоконнике сидел Малфой, невидящим взглядом смотрящий на закрытую дверь. Чуть поодаль стояло ещё несколько слизеринцев, во главе с рыдающей Панси Паркинсон. Но они уже не интересовали девушку — она подошла к Малфою и, неосознанно приняв похожую позу, спросила:

— Что это было?

Драко тяжело вздохнул, закрыв лицо ладонями.

— Я не знаю. Никто не знает.

Малфой перевел дух.

— Он только повторяет, что ослеп, хотя мадам Помфри так не считает, и что...

— Пустота, — резко оторвав руки от лица, с горечью прикрикнул Малфой, — он говорит — пустота!

Диким взглядом внезапно оживившейся Малфой уставился на Гермиону.

— Уйди отсюда!!! — вскакивая с подоконника, проорал он, — уйдите все отсюда! — обращаясь к слизеринцам, он прожег их бешеным взглядом, сжимая кулаки — все!!!

Схватившись за голову, парень побежал вперед по коридору, туда, где всё случилось.

Грейнджер застыла, испуганная и повторяющая «Пустота…».

Внезапно кто-то с силой встряхнул её, разворачивая к себе. Подняв взгляд, девушка поёжилась.

В глазах Гарри Поттера, в его отчаянных жестах, в мелко трясущихся руках был страх. Страх за неё. Она просто взяла и исчезла, когда в школе творилось такое, а он не находил себе места. Всё это настолько явственно читалось в его состоянии, что Гермиона, обескураженная, прижалась к нему всем телом. Его руки, все ещё слегка подрагивающие, легли на её талию.

В таком виде их и нашел Рон Уизли, разделившийся с Гарри в их поисках. Уже готовый окрикнуть ребят, он замер на месте, и, передумав, пошел прочь.

Никто так и не узнал, что же стряслось с Теодором Ноттом. На следующее утро его кровать в палате была пуста, а все поиски — тщетны.