Смена декораций (гет)

— А, по-моему, этим грязнокровкам здесь не место!

М-да, мог бы и помягче выразиться. Теперь меня иначе, как демоном во плоти, воспринимать не будут. Хотя сами виноваты. Набрали в школу магглорождённых и довольны. Я прекрасно понимаю, что при соблюдении моих условий не все дети с задатками волшебников смогли бы обучаться в Хогвартсе. Но разве это плохо? Меньше народу, больше кислороду. И какой народ бы был, ах! Все, как на подбор, с чистой кровью.

Но что-то пауза большевата, пора уж что-нибудь добавить к моей шедевральной фразе. Грязнокровка... А ведь хорошее слово придумал, надо бы запомнить...

— Сами подумайте. Ну что может уметь ребёнок, родившийся у магглов? Даже если этот ребёнок — волшебник. Ну, выучит пару заклинаний, хорошо. А теперь представьте студента из знатного рода, аристократа с чистой кровью... Он уж поспособней будет, с его-то предками.

— Салазар, ты не прав. Успех зависит от трудолюбия, а не от генеалогического древа. Совершенно неважно, кто твои родители, главное — вера в себя и свои силы.

Ох уж эта Ровена... Зануда, каких поискать. А тут ещё выяснилось, что ребёнка ждёт. Про отца ни слова, зато имена уже подбирает вовсю. Как она там мальчика хотела назвать? Вильгельм... Ричард... Или Кандид? Неважно, в общем. Важно то, что не пройдёт и года, как в Хогвартсе появится маленькое, вечно голодное, кричащее существо. И почему все так любят возиться с этими монстрами? Я лучше один на один с мантикорой выйду, чем буду нянчиться с ребёнком, честное слово.

— Знаете, что я думаю?

О, Годрик проснулся. Я уж думал, хоть сегодня перечить мне не будет. Ага, размечтался.

— Школа построена, первые студенты набраны, зачем что-то менять? Тем более, — тут Гриффиндор пристально посмотрел на меня. — Предлагаемые кое-кем условия не соответствуют элементарной этике. Каждый ребёнок-волшебник имеет право развивать свои способности. Несогласных прошу покинуть Хогвартс и никогда сюда не возвращаться.

Нет, вы только посмотрите на него! Такого нахальства я стерпеть не смог...

— Петрификус Тоталус!

— Сальвио гексиа!

А наш лёва тоже не лыком шит. Смотрите-ка, защитное заклинание выучил... А такое знаешь?

— Эверто ста...

Договорить мне не дали. Через секунду я лежал на полу, связанный по рукам и ногам. Одно радовало — положение Годрика было абсолютно таким же. Пока мы беспомощно сверлили друг друга злобными взглядами, прекрасные дамы о чём-то шептались. Наконец, отобрав у нас палочки, миледи позволили нам освободиться от пут.

Хельга прокашлялась и начала свою речь:

— Господа, имейте совесть. Всё-таки приличные люди, а из-за таких пустяков ссоритесь.

— То есть, по-твоему, это пустяк?! — моему возмущению не было предела. — Меня выгнать хотели, если кто не заметил! А у меня, между прочим, такие же права, как у этого... Этого...

— Как может говорить о правах тот, кто десять минут назад требовал выгнать из школы магглорождённых? — Годрику явно было смешно.

Я бы в долгу не остался, но случилось то, чего я, да и никто из нас, ожидать не мог. По кабинету, в котором мы находились, прокатилась невидимая, но вполне ощутимая волна.

— Что за...

Выразить мысль до конца помешала невыносимо яркая, ослепляющая, как заклинание "Конъюнктивитус", вспышка света. Я понял, что проваливаюсь в небытие. Сознание не вынесло всего этого и на самом интересном месте отключилось.