Я буду рисовать (гет)

Холод сырого подземелья безжалостно пробирается под одежду. Дин чувствует, как начинают неметь кончики пальцев на ногах, а тело бесконтрольно дергается от подступающей дрожи. Там, где-то за пределами темницы, сейчас, должно быть, уже ранняя весна. Здесь же лютый холод и никакой надежды. Он поеживается и пытается согреться, растирая ладонями сначала ноги, затем плечи. В полумраке ему кажется, что изо рта идет едва заметный пар.

Дин откидывает голову назад и упирается затылком в студеную каменную стену. К физическому страданию добавляется еще одно — звуковое. Из одной из щелей в потолке постоянно капает вода. Кап…кап…кап… Размеренно и неотвратимо. Дин гадает, как скоро о пол подземелья разобьется та самая «последняя капля», после которой ему уже будет не важно, насколько тут холодно.

— В Древнем Китае пытка водой была очень популярна, — раздается из угла слабый, но все еще наполненный жизнью голос Лавгуд.

Дин поворачивает голову на звук. Он уже успел позабыть, что когтевранка тоже тут.

— Это потому что в Древнем Китае, скорее всего, не было волшебных палочек, — хрипло отзывается он, и по телу пробегает дрожь. — Пожиратели будут пытать нас ими.

Он сгибает колени и подтягивает их к груди, чтобы хоть немного согреться. Ребра с обеих сторон грудной клетки отзываются на это тупой болью. Один из егерей уже прошелся по ним своим грязным сапогом не менее дюжины раз, когда Дина поймали.

— Я знаю, — ее голос дрожит, в конце превращаясь в шепот. — Они уже приходили за мною.

Он вглядывается в ее крохотную свернувшуюся фигуру в углу. Полумна сидит в темнице Малфой-мэнора дольше, чем он. Конечно, она знает. Но почему она здесь? Лавгуды ведь чистокровные. Дин слабо усмехается. Если человек поддерживает Гарри Поттера, то вопрос магического происхождения отходит на второй план. Его снова пробивает дрожь — то ли от холода, то ли от гнева.

— А еще в Азии очень популярны медитации под звук журчания воды, — как ни в чем не бывало продолжает Полумна. — Я пыталась здесь медитировать.

— И как? Помогло?

— Немного... — ее голос звучит чуть громче. — Хочешь попробовать?

— Давай, — безразлично бросает в ответ он. Если отвлекаться на ее голос, то почти не слышно этого убийственного ка́пания.

— Закрой глаза и представь безопасное место, — начинает Полумна, и Дин зажмуривается. — Я думала о своей спальне и о Запретном лесе, но ты выбери что-то свое, конечно.

Он без особого энтузиазма начинает перебирать в памяти возможные варианты, останавливаясь на гостиной родного факультета. Кресло возле камина. Дин часто проводил там время как с друзьями, так и один.

— Представил? — тихо уточняет она.

— Угу. Башня Гриффиндора.

— А теперь подумай, что бы ты хотел там делать, прямо сейчас, — он слышит, как ее голос начинает слегка дрожать.

Это волнение подстегивает его собственные мысли. Он бы хотел планировать с Симусом и близнецами Уизли новый розыгрыш над кем-нибудь из слизеринцев. Или над Филчем. Интересно, этот старик-сквиб все еще в Хогвартсе?

— Получается? — она прерывает его размышления.

— Не уверен, — честно признается Дин.

— Это нормально, — очень заботливо отвечает Полумна. — Может, у тебя есть хобби? Подумай о нем.

И он думает. О рисовании. Однокурсники часто просили Дина помочь с зарисовками для травологии и астрономии. А еще он делал плакаты для матчей по квиддичу.

— Я бы рисовал. Плакат с кричалкой, или какое-нибудь созвездие для эссе, или просто зарисовку, как кто-то делает уроки у камина, — он замечает, как и в собственном голосе теперь больше жизни.

— Это здорово, — поддерживает Полумна. — Я тоже люблю рисовать.

— И для «Придиры» рисуешь? — вдруг Дин понимает, что это очень важный вопрос.

— Да… — теперь в ее голосе отчетливо слышна грусть. — Обязательно что-нибудь нарисую для нового выпуска, когда мы отсюда выйдем.

Он хочет ответить, что шансы на это крайне ничтожны, но не решается. Возможно, именно мысли о том, что ей нравится, помогают Полумне не потерять остатки здравомыслия после всех дней, проведенных в подземелье. Он не имеет права отбирать у нее это. Впрочем, как и у себя.

— А еще одного художника в штат возьмешь? — тихо спрашивает он. — Наверняка вам понадобится больше рук, когда все это закончится.

— Было бы отлично, — отвечает Полумна, и Дин слышит, как у нее от холода начинают стучать зубы.

— Тогда предлагаю обсудить темы для будущих иллюстраций. Ты не против, если я сяду поближе? — предлагает он.

— Хорошо.

Очень медленно, чтобы не упасть, он встает на корточки и тихонько ползет к ней по сырому каменному полу подземелья. Оказавшись рядом, Дин обнимает Полумну со спины, подтягивая к себе. Она так сильно дрожит, что его сердце пропускает удар. Он начинает растирать ладонями ее плечи. Ушибы на ребрах снова саднят, но он не останавливается.

— Ты… — она осекается, но затем продолжает. — Ты раньше рисовал драконов? Мы с папой хотели сделать по ним большую статью.

— Да, на четвертом курсе. Когда Гарри справился с первым заданием турнира, — Дин тихонько кивает. — Я тогда смастерил плакат, и мы повесили его в спальне мальчиков.

— У меня уже есть наработки по Украинскому железнобрюхому, — продолжает она. — Самый крупный из всех известных драконов.

— Можем написать Чарли Уизли, — шепотом поддерживает Дин. — Наверняка у него в питомнике есть такие особи. Чтобы можно было срисовать с натуры.

Беседа увлекает его, и теперь звук капающей воды совсем не навевает мыслей о скорой смерти. Теперь это уже своеобразный метроном, неумолимо отсчитывающий время до того момента, когда они вместе смогут воплотить все эти планы в жизнь.