Сквозь забвение (джен)

«Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…»

Слабый и дрожащий голос пронизывает Лили, заставляя вынырнуть из вечной тишины забвения. Словно сорвавшийся с ветки листок, подхваченный сильным порывом осеннего ветра, ее душа несется куда-то сквозь время и расстояние.

«…подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего».

В незнакомой комнате темно. Ковер на полу рассекает полоса яркого лунного света, который пробивается сквозь не до конца закрытые шторы. Прямо на этом ковре сидит на коленях Петунья, опершись предплечьями на край кровати.

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной, — ее плечи вздрагивают, но молодая женщина не размыкает кистей, лежащих на покрывале в жесте молитвы. — Твой жезл и Твой посох…они успокаивают меня.

Лили делает шаг к сестре, не чувствуя, как ноги касаются пола. Петунья сидит с закрытыми глазами, брови чуть сведены к переносице, щеки будто бы блестят от влаги. С ее губ срывается едва слышная молитва:

— Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена, — она замирает и тяжело выдыхает. — Так, благость и милость Твоя да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни.

Сама того не понимая, Лили движется ближе к сестре и зависает перед ней, прямо посреди застеленной кровати.

— Господи, дай мне сил не роптать, — тихо шепчет Петунья. — Избавь меня от гнева на нее. Вразуми меня, ибо я вижу в этом мальчике непосильную ношу вместо испытания Твоего.

Сердце, уже не бьющееся в груди, будто пронзает острая боль, а по щеке катится призрачная слеза. Лили протягивает к Петунье руку, пытаясь нежно погладить ту по плечу. Сестра, словно чувствуя ее эфемерное прикосновение, вздрагивает, а из груди все же вырывается надрывный стон боли.

— Прошу тебя, Господи, — снова повторяет она.

— Петунья, ну где ты там застряла? — слышится недовольное мужское ворчание откуда-то из коридора. — Передача сейчас начнется!

Женщина резко открывает глаза, размыкая сложенные в молитве кисти. Она тяжело поднимается на ноги, опершись на край постели, и стирает со щек остатки слез. Затем тщательно приглаживает смятую ткань юбки, проверяет, не растрепалась ли укладка, и выходит в коридор, чуть приосанившись.

Лили оглядывает небольшую комнату, в которой оказалась. Это дом Дурслей. Она так и не побывала здесь при жизни. Вдруг она ощущает новый порыв, тянущий сквозь стену в другую комнату. Детская. В двух кроватках мирно спят два младенца. Первый — полненький и розовощекий, что заметно даже при скудном освещении. Лили слышала, что Петунья и супруг назвали его Дадли.

Во второй кроватке спит малыш поменьше. Она приближается и наклоняется к Гарри. Его непослушные темные волосы все так же торчат, но на лбу теперь достаточно большой шрам в виде молнии.

— Сыночек, — Лили знает, что он не услышит, но продолжает: — Мама скучает по тебе. Мама любит тебя. И тетя Петунья тоже любит. Она будет любить тебя вместо меня, Гарри.

Спящий малыш причмокивает своими маленькими губками и забавно хмурит бровки. Лили склоняется и оставляет призрачный поцелуй на его худой щечке. Она не знает, как долго еще пробудет в этом мире. Но, раз уж появилась такая возможность, она попробует навестить и других. В последний раз взглянув на Гарри, Лили прикрывает глаза и думает о Сириусе. Потусторонний поток снова подхватывает ее, унося из детской.

Он сидит прямо на полу под маленьким зарешеченным окошком. Опять это чувство фантомной боли в сердце. Грязный худощавый маг с запутанными волосами — это и есть Сириус, ее бесстрашный друг. Полосатая тюремная роба уже успела протереться в нескольких местах, а на лодыжках и запястьях заметны следы от кандалов. Из-за глубоких морщин на лбу и темных кругов под глазами бледное осунувшееся лицо похоже на костяную маску пожирателя смерти. Сириус приподнимает голову, всматриваясь в дверь в камеру прямо сквозь Лили, тяжело вздыхает и закрывает глаза.

Она зажмуривается, потому что больше не в силах видеть его мучения. Сириус морально истязает себя за то, что произошло в Годриковой впадине. Ведь именно он предложил сделать Хранителем Тайны не себя, а другого Мародера. Она не хочет знать, что произошло с Питером, но вот Римус…

Густая чаща леса, залитая светом полной Луны, заставляет Лили поежиться от осознания. Она присматривается к одному из больших дрожащих кустов впереди, откуда раздаются мучительные получеловеческие стоны. Через некоторое время на влажную траву ступает мохнатая когтистая лапа, затем из листьев высовывается морда оборотня. Его дикие глаза блуждают от одного ствола дерева к другому, а ноздри широко раздуваются, втягивая воздух. Римус потерял всех: сначала Лили и Джеймса, а затем — Сириуса и Питера. Никто уже не поддержит его в момент обращения, не проследит за тем, чтобы он никому не навредил. Никто не даст ему нужных зелий, которые могли бы ослабить мучения… Оборотень поднимает уши и замирает, после чего резко срывается с места, исчезая в непроглядной лесной чаще. Лили разрывается между желанием последовать за ним и возможностью увидеть еще одного человека. К собственному удивлению, она ощущает, как эфемерный поток снова подхватывает ее и уносит прочь от Римуса.

Лили успевает заметить знакомые детские качели и серенькую крышу родительского дома. Это Коукворт. Огонь в небольшом камине почти погас, но Северус, кажется, этого даже не замечает. Он сидит в потрепанном кресле и хмуро рассматривает страницу какой-то книги. Лили перемещается ближе и заглядывает ему через плечо. Их школьный выпускной альбом, раскрытый на развороте со студентами Гриффиндора. Она знает и помнит всех, кто изображен на этой странице. Становится очень горько от мысли о том, что суровая и беспощадная война навсегда стерла беззаботные улыбки со всех этих лиц. Северус смотрит на страницу несколько минут, не шевелясь. Затем откладывает альбом в сторону и встает из кресла.

Лили чувствует, что неведомая сила начинает звать ее обратно в мир забвения. Но она сопротивляется, хочет еще немного посмотреть на своего бывшего друга детства. Каждое движение Северуса буквально кричит о том, что он одинок и несчастен. Маг подходит к небольшой черной вазе, притаившейся на декоративном столике, и движением палочки срезает один из бутонов белой лилии. Еще один взмах древка — и свежий цветок усыхает, утрачивая свой объем, напоминая теперь тонкую вырезку из бумаги или пергамента. Северус призывает альбом к себе и очень осторожно вкладывает высушенный цветок между страницами. Плоские лепестки закрывают ее собственное улыбающееся лицо на колдоснимке. Он захлопывает альбом, тяжело выдыхает и кладет на столик.

Лили больше не может сопротивляться зову. Через мгновение и комната, и сам Северус пропадают. Вокруг все та же непроглядная чернота и тишина.

Примечания:

В работе использован текст Псалома 22, он же Псалом Давида.

FYI. По календарю 1982 года реальное полнолуние произошло днем 1 ноября.