Отражение (гет)

Каким бы ты ни был, как бы ты не жил, в зеркале всегда будешь отражаться ты, таким, какой есть, таким, каким ты себя сделал, либо позволил сделать кому-то другому. Ни один дорогущий костюм, ювелирные изделия или укладка не украсят, если болит душа, если изнутри ты погибаешь, хотя тебе всего двадцать с небольшим.

Пак Хан Бёль росла в небогатой семье, отец держал загибающийся маленький магазин с кучей долгов, а мать была домохозяйкой, которая помимо неё воспитывала младших брата и сестру. Она с детства знала, что такое работа, каково это бежать из школы, чтобы помочь родителям. Вместо дополнительных занятий с одноклассниками, чтение книг и решение задач прямо на рабочем месте, когда выдавалось свободное время, вместо встреч с друзьями, игры с младшими. Благодаря ей отцу не приходилось нанимать дополнительную рабочую силу и платить зарплату, таким образом он мог скопить деньги и отдать часть долга, а мама успевала делать работу по дому.

Когда ей было восемнадцать, она впервые влюбилась, хоть и долго отрицала этот факт. Его звали Чо До Юн, темноволосый парень на два года старше её, с вечно взъерошенной причёской, сверкающими карими глазами и милой улыбкой, которая появлялась на его лице исключительно редко. Тогда он был уличным музыкантом, играющим на клавишах, который внезапно появился на пути из школы и привлёк Хан Бёль своим нежным, но в то же время сильным звуком. До Юн появлялся и исчезал, когда ему захочется, но когда снова появлялся на том же месте, она останавливалась, вслушивалась в переливы нот и следила за бегающими по клавишам пальцами. Она всегда была рада его видеть. Услышав знакомую мелодию, девушка с улыбкой бежала к нему, чтобы хотя бы на минуточку остановить свой вращающийся с дикой скоростью мир. Рядом с ним она чувствовала себя спокойно, но, к сожалению, всегда наступало время возвращения в реальность. Ей казалось, что среди учёбы, работы в магазине и помощи с младшими, нет места и времени для чувств и что ей некогда заморачивать этим свою голову. В дополнение ко всему, она никогда не считала себя достаточно красивой, образованной и интересной для такого, как он. Тем не менее однажды, когда она уже вышла из собравшейся рядом с музыкантом толпы, направляясь по привычному маршруту, До Юн остановил её. Они дружили около полугода, Пак по-прежнему приходила к нему после школы, а Чо стал чаще улыбаться, посвящая свою музыку ей. Эти отношения стали для них островком тепла и уюта, среди загруженных серых будней. Немного позже они признались друг другу и самим себе, что чувствуют нечто большее, после чего по-детски держались за руки в редкие моменты встреч и мечтали никогда не расставаться.

Но однажды в дом семьи Пак постучалась беда, их магазин, как и все павильоны рядом, снесли, чтобы на их месте построить новое современное здание, а он был единственным кормильцем семьи. Хан Бёль тогда только начала третий год университета, младшие продолжали учёбу в школе, да и долг был погашен не до конца. Тогда в их доме появился Кан Му Ёль, наследник владельца крупной компании, который давно присматривался к их старшей дочери. Он предложил закрыть долг, но взамен попросил самое дорогое. Взрослой дочери большой семьи ничего не оставалось, как покориться этому, ведь ещё немного и её семья могла остаться на улице. Неуплата была слишком большой, и даже если бы она ушла из университета и пошла работать, это растянулось бы надолго и совсем не помогло. Со слезами и разрывающей болью в груди, она приняла важное решение, соврала, что любит этого мужчину, собрала вещи и ушла с ним. Это была первая и единственная ложь родителям, которая казалась единственным спасением. Вскоре у семьи всё наладилось, новоиспечённый зять выполнил обещание, помог отцу возлюбленной с работой, устроил младших в школу получше и периодически справлялся об их положении. Родители гордились второй половиной своей дочери, надеясь, что теперь она по-настоящему счастлива, даже не подозревая, что девушка совсем забыла каково это чувство.

— Дорогая, ты готова? — послышался чужой голос, к которому Хан Бёль так и не привыкла хоть и прошло уже два года, каждый раз дёргаясь от одного только звука.

— Да, осталось немного, — ответила она, рассматривая своё отражение в зеркале.

От улыбчивой девчонки, которой её сделал До Юн, и которой Му Ёль забрал её от родителей, не осталось и следа, сейчас перед ней стояла ухоженная женщина, при статусе и при деньгах. Ей казалось, что она выглядит гораздо старше своих двадцати двух, несмотря на посещение косметолога и хороший уход. Больше не нужно было суетиться, чтобы прокормить и одеть себя и семью, всё, или почти всё, в чём она нуждалась, появлялось по щелчку пальцев. Свободного времени тоже было достаточно, но зачем? Брендовая одежда, элитные рестораны, спа-салоны, большая машина с личным водителем, которая совсем не подходила хрупкой девушке с нежными чертами лица, дорогие подарки с поводом и без, богач не скупился на приятности для своей маленькой принцессы, но она желала совсем не этого. Особняк семьи Кан, где они жили, стал для Хан Бёль золотой клеткой, в которой она погибала душой, страдала ментально и, как следствие, внешне. Но когда ей хотелось сбежать, она вспоминала вдохновлённого новой работой отца, не обременённого долгами, мать, которая теперь имела возможность заниматься любимым делом, брата, тренирующегося вместе с наследником Кан в закрытом клубе, улыбку сестры, когда старшая водила её в кино по выходным и имела возможность достать билеты на концерты любимых айдолов. Это вынуждало её терпеть жизнь с нелюбимым, в надежде на то, что однажды бизнесмен наиграется и сам оставит её, сменив на кого-то другого, но для её семьи всё останется, как прежде.

— Машина ждёт нас у входа, — чужой голос прозвучал ближе, а через мгновение его владелец появился в дверном проёме. — Ох, детка... — выдохнул Кан, рассматривая свою жену в платье цвета розового золота, которое красиво сочеталось с тёплым карамельным оттенком её волос, как добычу, желая наброситься. — Платье простовато, но эта шея, эти ключицы, эти плечи... — его пальцы скользили по озвученным местам.

— Не надо, ты всё испортишь… дорогой, — отодвинулась, не забывая назвать богача приятным словом, чтобы тот не злился, когда его руки поползли по её талии. — Я так долго готовилась к приёму, да и не хотелось бы добавлять работы с платьем нашей горничной. Не думаю, что у нас есть на это время.

— Ты слишком добра, но как скажешь, — повинуется Му Ёль, проглатывая волну накатившего возбуждения. — У меня для тебя кое-что есть, — достаёт из футляра подвеску с россыпью драгоценных камней, медленно убирает волосы, застёгивая её на шее жены. — Сегодня мне снова будут завидовать из-за тебя.

Пак молча улыбается и опускает взгляд, она не перечит, не говорит о том, что зависть плохое чувство, в её голове совсем другие мысли. Только что он одел на неё дорогой ошейник, снова обозначил себя хозяином, и лучше бы он придушил её им. Но долго думать не приходится, рука мужа крепко сжимает её ладонь и тянет за собой из комнаты.

* * *

В просторном зале собралось много влиятельных гостей, мужчин в смокингах и женщин в элегантных платьях, привычная обстановка, все как с обложки модного журнала, они вели светские беседы, перемещаясь по залу от одного знакомого к другому. Сбоку находился фуршетный стол, периодически проходили официанты с наполненными бокалами игристого на подносах, дополняла атмосферу приятная инструментальная музыка. На небольшой сцене за роялем сидел приглашённый музыкант, полностью растворяясь в своём занятии, не слыша гул голосов и звона бокалов. Глаза закрыты, пальцы виртуозно перебирают клавиши, тело чуть покачивается в такт.

Чо До Юн, именно таким его запомнила Хан Бёль, живущим мечтой, чтобы его творчество стало нужным, сорванец, нарушающий правила, тем не менее желающий вписаться в приличное общество. У него получилось. Парень, играющий для прохожих на улице теперь здесь, на официальном приёме, где собрались ответственные лица и их семьи, алмаз обретший огранку. После переезда девушки в дом будущего мужа они ещё встречались какое-то время, она долго не могла сказать те гадкие и лживые фразы, которые подготовила, слова постоянно застревали в горле. С ним было так хорошо и уютно, что отказаться от этих отношений казалось невыполнимой задачей. При этом она постоянно винила себя за то что позволила себе эту любовь и отношения, она ведь ещё тогда будто чувствовала, что ничего не получится и ей будет очень больно, а теперь вынуждена причинить боль и ему. Потом музыканта закрутили гастроли, а за ней установили слежку, заподозрив неладное. Тогда Пак всё же решилась отпустить любимого за мечтой, не мучить его и себя, ведь отныне она принадлежала другому мужчине. Всё зыбко, непонятно и в любой момент может закончиться тем, что Му Ёль заберёт свои слова обратно и её семья снова окажется в затруднительном положении. Тогда она сказала ему, что полюбила другого, усиливая это тем, что тот богатый и с ним у неё больше перспектив, чем с нестабильным музыкантом. Ей хотелось выставить себя как можно хуже перед До Юном, чтобы тот разочаровался или даже разозлился, а потом выпустив пар ему стало легче. И вот спустя время он снова перед ней, как тогда на улице, внезапно в самое сердце. Она безотрывно смотрит на музыканта в чёрном смокинге, пока его не перекрывает скандально известная наследница компании партнёра семьи Кан, в бордовом облегающем платье с открытыми плечами.

— Добрый вечер, господин Кан, — она легко кланяется, обращая внимание по большей степени на мужчину, нежели на его пару, смело смотря на него миндалевидными глазами с медовым отливом.

— Добрый вечер, госпожа Ким, — здоровается бизнесмен.

— Рада встрече с вами, — наконец обращет взгляд на девушку рядом. — Представите меня вашей спутнице?

— Как вам будет угодно, — повернулся к любимой. — Ким Мин Джу, одна из партнёров нашей компании, — вернул взгляд ко второй девушке. — Пак Хан Бёль, моя жена.

— Рада знакомству, госпожа Пак, — протянула руку с длинными острыми пальчиками. — У вас красивое платье сегодня.

— Взаимно, госпожа Ким, — приняла жест, стараясь держать себя уверенно.

— Отличный приём, наверняка вы приложили к этому руку, — снова переключил на себя внимание Кан.

— Что вы? Нисколько, — наигранно невинно улыбается девушка. — Всем занималась семья Ли, на этот раз приняла участие даже молодая наследница Ли Ми Ён, она пригласила своего друга. Кстати, обратите внимание, вон он, за роялем, — бросила короткий взгляд на напряжённую Хан Бёль. — Вы плохо себя чувствуете?

— Нет, почему вы спрашиваете? — всё ещё пытаясь совладать с собой, по разным причинам, интересуется Пак.

— Вы дрожите, — хищно улыбается, Хан Бёль чувствует, будто она развлекается с ней, как кошка с мышкой, перед тем как съесть.

— Здесь немного прохладно.

— Благодарю за беспокойство, я о ней позабочусь, — Кан обнимает того, о ком говорит, со спины, согревая в объятиях, тоже по нескольким причинам, в том числе, потому что узнал в музыканте, который внезапно прекратил играть, своего давнего конкурента.

— Разумеется, — сверкнула глазами, заправляя за ухо прядь своего безупречного чёрного каре, обнажая серьги, подаренные ей Му Ёлем накануне, это не остаётся без его внимания. — О, прибыл мой кузен Ким Джи Хён, интересно, когда он успел вернуться из поездки. Мне нужно обсудить с ним некоторые вопросы, я ещё подойду, — соблюдая все правила приличия, Мин Джу уходит.

Снова открывается вид на сцену и музыканта, который обратил на них внимание и замер, увидев давнюю любовь. Му Ёль жадно обнимает жену, самодовольно смотря в сторону До Юна, как бы говоря взглядом, мол, она всё ещё со мной. Хан Бёль отстраняется, но тот прижимает её к себе ещё крепче. Вспомнив свои слова, сказанные в прошлом, она меняет правила игры. Объятия мужа для неё словно оковы в которых она задыхается, но ни в коем случае нельзя выдать себя.

— Дорогой, на нас люди смотрят, мне немного неловко, — тихо произнесла она улыбнувшись, и выскользнув из его объятий, взяла мужа под руку.

— Выпьем? — поинтересовался Кан, и получив согласие подозвал официанта.

Бокалы со звоном соприкоснулись, они сделали по глотку, смотря друг на друга, после чего девушка, которая была вынуждена играть в заботливую жену, смахнула несуществующую пылинку с плеча мужа. На самом деле она всегда чувствовала себя некомфортно, когда муж выставлял напоказ их отношения, показывал своё превосходство над ней, выгуливал, как новый костюм, хотел, чтобы ему завидовали, наверняка и подвеску подарил по той же причине, чтобы его жена выглядела ещё более дорого.

Музыканта напрягает это зрелище. С одной стороны всё это кажется ему плохой актёрской игрой, он знал её не один год, она доверяла ему и потому была эмоционально открыта, так может и сейчас он правильно распознаёт её взгляд, мимику, жесты. С другой, она была изолирована от него два года, а это немало, чтобы измениться до неузнаваемости, он и сам будто стал другим человеком после того, как пережил их расставание. Пальцы промахиваются мимо клавиш из-за чего мелодия звучит уже не так идеально, До Юн вздыхает, останавливается, берёт перерыв и удаляется из зала.

Вечер продолжается. С обращением выступил хозяин приёма, господин Ли поблагодарил всех присутствующих за совместную работу и за то, что нашли время, чтобы быть сегодня здесь, а после рассказал о планах на будущее. Также он представил свою дочь, ту самую Ли Ми Ён, о которой говорила Мин Джу, объявив, о её поступлении в академию, ожидая по окончанию достойную смену. Юная наследница семьи Ли, явно чувствующая себя не в своей тарелке, искала поддержки не в глазах родителей, а в глазах До Юна, который смотрел на неё с особой нежностью, одобрительно кивал и аплодировал, когда это было нужно. Хан Бёль понимала, что не имеет права испытывать ревность, они не контактировали более года, понятное дело, что у её бывшего могла появиться девушка, но ничего не могла с собой поделать. Для неё подобные приёмы до сих пор не стали чем-то в порядке вещей, ей по душе было уединение или общение с семьёй, а тут ещё и он. Теперь понятно, почему в пути к месту проведения мероприятия она чувствовала себя особенно тревожно.

Усталость навалилась тяжким грузом, ей хотелось домой, желательно не в особняк семьи Кан, а именно домой, к родителям. Поиграть с младшими в подвижные и настольные игры, поесть вкусной еды, а после провести вечернее время за разговором с родными, и никогда не вспоминать ни про одного, ни про второго мужчину, которые когда-то стали частью её жизни. Как же она любила звонкий смех брата и сестры, размышления главы семьи, который быстро засыпал от усталости, и то, как самая родная женщина перебирала её волосы пальцами или расчёсывала их, когда та лежала на её коленях. Пак часто мысленно возвращалась в те дни, когда всё это было реальным. Даже несмотря на физическую загруженность, она была свободной в своих мыслях и выборе, и её ещё не закрутило в этот чёрный клубок страданий. Тогда реальность вынудила её полностью перекроить свою жизнь, изменить поведение, внешний вид, повысить уровень образования, обрести новые смыслы и цели, для полноты картины не хватало смены имени. Она собралась с силами и сумела адаптироваться практически ко всему, кроме одного. Сложнее оказалось запретить себе думать о любимом человеке, потому что вынуждена быть в отношениях с влиятельным, но ненелюбимым

Музыкант Чо возвращается к роялю, настраивается, кладёт пальцы на чёрно-белые и из-под них начинает литься мелодия, прямиком в душу Хан Бёль. Это не просто музыка, это день их знакомства, взгляд друг на друга, неловкое касание рук, обещание всегда быть рядом, первый поцелуй. Он столько раз играл ей эту композицию, что она по праву могла считаться той самой, особенной для них. Когда она звучит, двое будто попадают в другое измерение, где никто не помеха для их любви. Но стоит вернуться в реальность, сердце разрывается от боли, горло сжимает, тяжело дышать, хочется уйти, чтобы закончить это издевательство.

— Мне нужно отойти, — сквозь ком в горле говорит Пак.

— Куда? К нему? — Кан повернул голову в сторону музыканта и его лицо приобрело презрительный оттенок, на губах улыбка, а в глазах злость. — Ты можешь пойти со мной в уборную и проконтролировать всё, что я буду там делать, — огрызнулась девушка, направляясь на выход, не замечая, как муж позволительно махнул ей рукой.

Му Ёль был удивлён дерзости своей жены, так как редко видел её такой, потому не пошёл за ней, переключив внимание на Мин Джу, которая без стеснения смотрела на него закусив губу, и показывала глазами, что не против уединиться с ним где-нибудь поблизости. Она казалась ему такой сексуальной в этом платье винного цвета, что красиво оттеняло светлый тон кожи, её тонкая шея манила, особенно, когда та поправляла волосы, обнажая её. Девушка сделала глоток шампанского из бокала, наигранно вытирая капли с губ. На мгновение ему показалось, что банкетный зал наполнился запахом её парфюма, и он поддался бы, будь они в других обстоятельствах, но здесь он не хотел вызывать подозрений. Какое-то время мужчина оставался на месте, молча делая вид, что не поддаётся её игре, но не выдержал.

— Прекрати это делать! — прорычал мужчина, схватив её за локоть, крепко сжав пальцы.

— Это ты прекрати, — тихо застонала девушка. — Жёсткость меня возбуждает, ты же знаешь, — её наглая улыбка смягчилась, заметив, что некоторые из гостей обратили на них внимание, она легонько поклонилась приветствуя их и показывая, что всё в порядке.

— Скоро вернётся Хан Бёль, моя жена, если помнишь, — ослабил и снова сжал её руку. — Не смей провоцировать её. Я приеду завтра в наш отель, — с этими словами Кан провёл пальцами по оголённой спине Мин Джу, и услышав довольный всхлип, вернулся туда, где стоял ранее.

* * *

Оказавшись в коридоре и убедившись, что её никто не преследует, Пак направилась туда, куда собиралась. Ей срочно нужно успокоиться, привести себя в порядок и вернуться в зал для продолжения вечера. Желательно не попасться со своими эмоциями мужу, иначе никакие отговорки и милые слова не помогут усмирить его злость, пока он сам того не пожелает, это может иметь разрушительные последствия. Он жуткий собственник, который ревнует её не то, чтобы к коллегам или партнёрам, даже к родителям. Однажды богач приревновал её к ребёнку на улице, с которым та решила немного поиграть, чтобы развеселить, и силой увёл домой. Ему всегда казалось, что его девушка, а потом и жена, уделяет внимание кому угодно, только не ему. В такие моменты он обычно припоминал До Юна, сравнивал себя с ним, попрекал, намекал на продолжающуюся любовь к нему. От него это звучало бестактно и мерзко. Несмотря на то, что Кан был прав относительно чувств к музыканту, Пак не изменяла ему физически, не перечила, старалась слушаться практически во всём, быть достойным партнёром дома и в бизнесе, но этого было мало, хотелось большего. При этом богач вёл себя совершенно иначе, иногда даже грубо. Приходя взвинченным, а время от времени ещё и выпившим, с работы, он нередко срывался на ней, отпускал меткие и обидные фразочки, как дротики в мишень, и почти никогда не извинялся за это. Девушка успокаивала его, при всём нежелании это делать, находилась рядом, обнимала, гладила по голове, а когда тот засыпал, тихо плакала. Одной ей известно сколько слёз она пролила за эти бесконечные два года.

А недавно в их отношениях появились новые вводные, бизнесмен завёл себе любовницу, его выбор пал на ту самую госпожу Ким, с которой они любезничали часами ранее, будто видятся исключительно на такого рода мероприятиях и не знакомы куда ближе. Она как-то застукала парочку в их доме, если быть точнее, в их спальне. Это показалось странным, ведь обычно даже самые смелые мужья и жёны не позволяли себе приводить любовников в свой дом, более того развлекаться в супружеской постели с кем-то другим. Она сделала вид, будто ничего не видела, хоть это и было бесполезно, Кан нашёл бы тысячу оправданий, сказал, что она не так поняла и всё осталось бы по-прежнему, но это стало надеждой на скорое освобождение. И сейчас, стоя перед зеркалом, прикладывая к лицу холодные мокрые ладони, она ненавидела себя за то, что выбрала такую жизнь, обдумывая альтернативные варианты, будто можно было повернуть всё вспять и переиграть.

— Тебе нельзя думать о нём… прекрати, Хан Бёль, пожалуйста, хватит, — продолжала она молить саму себя, выходя из уборной.

— Хан Бёль... Пак Хан Бёль, — знакомый голос распространился эхом по коридору, девушка медленно обернулась и поняла, что ей не показалось, неподалёку стоял Чо До Юн.

— Простите, мне нужно возвращаться в зал, — девушка ринулась на выход, но была перехвачена, мужчина затащил её в безлюдное служебное помещение.

Оказавшись практически прижатой к стене, Хан Бёль снова попала в капкан его глаз и прикосновений. До Юн опасно близко, настолько, что она чувствует его дыхание на порозовевших от волнения щеках. Музыкант держит девушку словно инструмент, боится перестараться, показаться навязчивым, напугать. Его рука, держащая её запястье, скользит выше, нежно касается пальцев, словно клавиш, переплетая их. Пак тяжело дышит и оглядывается в сторону двери, Чо замечает, как дрожат её губы, ощущая, давление её свободной ладони ему в грудь, удерживая дистанцию между ними.

— Ты не узнала меня?

— Узнала, но моё положение не позволяет общаться с тобой.

— Перестань, богатство и успех никогда этому не мешали, — улыбнулся одним уголком губ, а после бесшумно, похоже на прерывистый выдох, засмеялся, смотря на девушку.

— Я не об этом.

— А о чём?

— Теперь моя очередь задавать вопросы, — До Юн кивнул, но Хан Бёль не ждала его позволения, стараясь держаться достойно несмотря на то, что творилось внутри. — Зачем ты здесь?

— Затем же, зачем и ты, а иначе зачем люди уединяются в подобных помещениях? — намекнул он на то место, где Пак была ранее, она строго посмотрела на своего собеседника. — Шутка не удалась. Я понял, что ты про мероприятие, просто хотел разрядить обстановку.

— Ты всё такой же, — нервно оглянулась на дверь. — разве что теперь в дорогом костюме.

— Приходится соответствовать профессии, собственно, она меня сюда и привела, — замолчал, смотря в глаза собеседницы, успев за несколько секунд прочесть то, о чём она думала. — Я не знал, что ты будешь здесь, если ты об этом. Просить прощения за эту встречу не буду, я хотел тебя увидеть, но просто так появиться рядом не мог, не хотел причинять боль.

— А я думала, что тебя привела сюда юная красавица Ли Ми Ён, — чуть надавила на грудь парня ладонью, не позволяя приблизиться, притворно игнорируя последние слова. — Можно сказать и так, Ми Ён моя подруга...

— Не стоит оправданий.

— У нас схожие вкусы в музыке, мне нравится играть с ней на фортепиано в четыре руки, — несмотря на её реплику, продолжал мужчина. — Мы познакомились полгода назад, когда она пришла ко мне на уроки, потом оказалось, что её отец один из вот этих, богатых, и предложила помощь в продвижении и вот я здесь. Ей всего восемнадцать…

— Мы начали встречаться, когда мне было примерно столько же.

— Тогда и я был моложе, — До Юн ностальгически вздрогнул, вспоминая то время.

— Скажи, ты специально сыграл её? — она внезапно сменила тему, но несмотря на это он понял про что та говорит.

— Честно говоря, я давно не играл эту мелодию, но когда увидел тебя, пальцы сами вспомнили её.

— За дверью кто-то ходит, и на самом деле у меня нет много времени, чтобы общаться с тобой здесь, среди инвентаря для уборки, — мужчина заметил в её голосе еле заметную дрожь. — Если сюда придёт мой муж, он…

— Боишься?

— Нет, почему я...? — начала было она, но её сила духа пала перед его взволнованным и в то же время нежным взглядом, рядом с ним хотелось быть слабой, спрятаться за его спину, потому она призналась. — Боюсь.

— Я тоже боюсь, с ума сойти, — выдохнул с ноткой усмешки. — Если Му Ёль увидит нас вместе, он сотрёт в порошок и тебя, и меня.

— С ним я как-нибудь справлюсь, а вот с желанием поцеловать тебя не уверен, — дыхание музыканта обожгло лицо Хан Бёль, когда тот оказался в нескольких сантиметрах от её губ, прижав ладонь к груди ещё сильнее, она почувствовала, как бешено бьётся его сердце. — Столько времени прошло, а кажется, будто ты всё ещё моя.

— Чо До Юн, — Пак впервые за весь разговор назвала его по имени, что не осталось незамеченным. — Ты до сих пор любишь меня? Я же предала тебя. Ты должен был разочароваться во мне, ненавидеть меня...

— Это не так, — прошептал Чо у лица любимой, держа курс к её шее, различая среди запаха элитного парфюма привычный запах её тела. — Ты по-прежнему первая, о ком я думаю сразу после музыки.

— Нет, это так.

— Замолчи, — настойчиво попросил мужчина, прижимаясь к её губам своими, пытаясь остановить поток слов.

Руки девушки, прижатой к стене, ослабли, одна перестала держать на расстоянии того, в чьих объятиях хотелось обрести покой, а вторая выскользнула из пальцев музыканта, как потерянная нота. Эмоции смешались в гремучую смесь, любовь, многолетняя тоска, страх, сожаление, желание… Этот поцелуй, как две стороны, глоток воздуха, для дальнейшей жизни взаперти, и одновременно яд, мгновенная смерть. Тем не менее в головах обоих звучало это. Пожалуйста, только не отталкивай. Пожалуйста, только не отстраняйся так скоро.

— Скажи, а кем я стал для тебя? — еле слышно произнёс До Юн, держа тёплые ладони на щеках девушки, давая себе возможность смотреть в её блестящие от слёз глаза, которым она не давала волю.

— Не имею права признаваться, да и в этом нет никакого смысла. Я принадлежу Кан Му Ёлю, ни я, ни ты, никто ничего не сможет с этим поделать, — сглотнула противный ком, который встал поперёк горла ещё с момента их встречи в зале, и теперь мешал говорить.

— Не говори так, ты не вещь, чтобы кому-то принадлежать. Я виноват перед тобой, что тогда ничего не предпринял и вот к чему это привело, теперь же сделаю всё, чтобы ты не чувствовала себя так.

— Нам пора вернуться в зал, — горько проговорила она, мягко убрав руки любимого от себя, на несколько секунд сжав пальцы, будто запоминая их тепло. — Не стоит ничего предпринимать, ты сделаешь себе только хуже. Прошу, послушай меня.

— Подожди, — вытащил из кармана блокнот и ручку, что-то записывая, затем вырвал лист и спрятал его в её кулачке, — Это мой номер телефона, пускай просто будет у тебя.

— До сих пор носишь блокнот с собой и делаешь музыкальные заметки? — получив в качестве ответа слабую улыбку и кивок, она продолжила, — Я пойду первой.

Рука До Юна скользит по железной ручке, опускает вниз, короткий щелчок, она выходит в коридор, встречаясь с взглядом Му Ёля, что стоял совсем близко. Хан Бёль чувствует, как холодеет кровь, кусает губы и зажмуривается, чтобы не видеть его пылающие яростью глаза, ещё сильнее, когда слышит его приближающиеся шаги, отражающиеся эхом от стен. Три… два… один…