Пищевые пристрастия (джен)

Император и Малкадор были заняты какими-то важными делами, а за юными Примархами требовался глаз да глаз. И на нянек никакой надежды не было, поэтому Вальдору пришлось снова караулить детишек, словно курице-наседке. Его так как-то в шутку Малкадор назвал.

Но, слушая этот гомон, Константин думал, что легче в одиночку привести к Согласию всю галактику, и даже орков, чем справиться с восемнадцатью маленькими Примархами, разрушительность которых была сравнима с титанами. Словно в подтверждение его мыслей, Ангрон за столом начал кидаться украденными карандашами, попал в лоб Леману, и тот сразу полез к нему через стол, растолкав посуду и обронив кувшин с соком. Пирог был залит и безнадёжно испорчен, Робаут пытался ликвидировать последствия, бросив все салфетки, до которых только смог дотянуться, на пирог, но разве что ухудшил его состояние — теперь бумага стала частью начинки.

Вальдор держал стоическое лицо и пытался заставить Хоруса есть кашу, а любимый сын Императора упирался всеми конечностями, мотал головой и ни в какую не открывал рот. Даже приговорки «открой ротик, летит линкор» не помогали. В очередную попытку запихать ложку с кашей в рот отчаянно сопротивляющемуся ребёнку тот выбил ложку из руки Кустодия и невинными глазами посмотрел на него, будто ложка сама выпрыгнула, а он так, поймать её пытался.

— Если не съешь кашу, десерт не получишь, — пригрозил Константин, взяв чистую ложку и попытавшись снова накормить Хоруса.

Бардак за другим концом стола приобрёл масштабы небольшой осадной войны. Оплотом тишины были места Рогала, Сангвиния, Ферруса и Фулгрима. Остальные вовсю махались кулаками, Леман в отместку надел тарелку с кашей на голову Ангрона и тот теперь вслепую махал кулаками, пару раз стукнув самого себя. Робаут их всех пытался утихомирить, но втянутый в драку Лев случайно опрокинул его лицом в тарелку. И пока Тринадцатый отплёвывался от каши, убирая её с лица, ему не повезло подвернуться под руку сцепившимся в драке Леману и Льву, и теперь все трое превратились в светловолосый клубок спутанных конечностей, где двое братьев без разбору кусались, но доставалось всё многострадальному Робауту.

— А вдруг каша отравлена? — ныл Хорус, снова уворачиваясь от попыток Константина накормить его. Кустодий сохранял спокойствие, но очень сильно хотел повторить подвиг Лемана, надев тарелку с кашей на голову любимого сына Императора. Но как бы на его собственную голову не надели потом целый чан с кашей или не придумали бы что похуже.

— Ну кто тебе кашу отравит, а? Мортарион? — проворчал Вальдор. — Она не отравлена. Все едят и ты ешь.

— А вдруг именно мою отравили? Пока не узнаю — не буду есть!

Кустодий тяжело вздохнул, но решил пойти на компромисс и отправил эту ложку с кашей себе в рот и проглотил.

— Не отравлено, я живой. И вкус даже нормальный, — сказал он, но Хорус не унимался:

— А вдруг яд на ложке? А вдруг яд на дне тарелки? Или с краю тарелки?

Неладное заподозрил Константин лишь тогда, когда тарелка была пустая, а каша — в желудке Кустодия, а не ребёнка. Хотя Хорус ни капли не выглядел обиженным, а широко улыбался:

— А теперь — дай десерт!

Вальдор понял, что маленький проныра обхитрил его, и в долгу не остался:

— Кто кашу съел — того десерт, — и забрал тарелку с фруктовым пудингом с собой, оставив любимого сына Императора сначала молча осознавать собственную оплошность, а потом устраивать истерику.

У Константина были дела поважнее, чем вопящий Хорус. Примархов надо было разнимать, и срочно.

Трое спутавшихся между собой малышей были разделены, Робаут отправлен с вызванным апотекарием залечивать «боевые» ранения, а шипящих и рычащих друг на друга Лемана и Льва Вальдор рассадил по разным углам. Ангрон уже успокоился и сладко спал с всё также надетой на голову тарелкой, остальные, лишившись главного заводилы всех драк, как-то вяло махались между собой, и одного замечания хватило, чтобы все успокоились.

Но тут же внимание Константина привлекло другое.

Фулгрим с восторгом смотрел на Ферруса, который… грыз ложку.

Вальдор мигом оказался рядом с ними и вытащил ложку изо рта мальчишки, увидев, что от неё осталась лишь погрызенная ручка.

— Ты… ты ложку съел?!

— Да я переварю, — отмахнулся Феррус. — Вот, смотри, — и взялся за вилку, которую Кустодий на всякий случай сразу же забрал из рук Примарха. А потом и все столовые приборы в досягаемости от этих двоих.

— В каше достаточно питательных веществ для вас! Не нужно есть столовые приборы, — отчитывал Константин Ферруса, а Фулгрим тем временем уже пытался пихнуть брату в руки пустое блюдце. — И посуду тоже! Как вы вообще до этого додумались?!

— Да я солдатика проглотил, а он переварился, — ответил Десятый, выглядящий абсолютно серьёзным, пока Третий искал, что бы ещё скормить для проверки брату. — А Фулгрим хочет узнать, что я не смогу переварить. А я всё перевариваю.

Вальдор тяжело вздохнул, глядя на то, как Фулгрим всё же притащил испорченный пирог, и Феррус принялся за него.

Ну хотя бы бумага, а не металл!

Кустодий сжал пальцами переносицу, и вдруг почувствовал, что кто-то обхватил его за ногу. Это оказался Сангвиний, забавно распушивший свои крылья и глядящий на него снизу вверх.

— А вкусняшку? — пропел Ангел.

Вальдор с этими безобразниками совсем забыл, что Девятый нуждался в других десертах.

Батончик гематогена был благополучно вручен радостно запищавшему Сангвинию, который тут же вгрызся в любимое лакомство.

Порадовавшись, что Примархи вымотались и больше не устраивают за столом целую войну, а Хорус выбился из сил и теперь тихонечко подвывал, уронив голову на стол, Константин объявил, что обед закончился. И, разумеется, половина детей снова осталась без десерта, потому что или испортила этот десерт в пылу драки, или самым глупым образом проворонила, скормив кашу Кустодию.

Но события на том не закончились.

Ушлый Фулгрим возобновил свои попытки узнать, что не сможет переварить Феррус, на следующий же день. И в этот раз мальчишки забрались на кухню, проскользнув мимо стражи и прислуги. То, что эти двое куда-то пропали, Вальдор понял не сразу.

А когда ворвался на кухню, то увидел покусанные овощи, колбасу и погрызенную поварёшку. Феррус сидел на столе и пытался что-то разгрызть, а Фулгрим с волнением наблюдал за этим.

Константин метнулся к ним и заставил Десятого разжать руки и выронить то, что он грыз.

— Вы чего творите? — строго спросил Кустодий, хмуро посмотрев на затейника. Третий опустил взгляд на пол, потом поднял на Вальдора и фыркнул:

— Так это конфетка была!

Константин посмотрел на то, что выпало из рук Ферруса. И правда, обычная ириска.

Тяжело вздохнув, он взял обоих детей на руки и понёс в детскую, чтобы они не предприняли новых попыток исследовать предельные возможности пищеварительной системы Десятого, хотя тот и не выглядел обиженным за то, что стал подопытным кроликом Фулгрима.

Но когда Третий так просто унимался? Если ему в голову что-то взбрело — тут уже всё! Не угомонится, пока шишки не набьёт или пока не получит результат.

На следующем занятии Примархов под надзором Малкадора выяснилось, что Феррусу пытались скормить пластилин, карандаши и гуашь. Гуашь ему даже понравилась, сладкой была. Прибежавший на срочный вызов Вальдор увидел Десятого с перемазанным краской ртом, который невинно улыбнулся, показывая такие же разноцветные зубы. Кустодий почувствовал, как у него задёргалось веко. Ребёнка отмыли от краски, и благо, это был не тот случай, когда Фулгрим добровольно облился зелёнкой ради роли ёлочки. Гуашь оттёрлась куда легче. Но это точно не была изощрённая месть Третьего: на Десятого он никогда не обижался.

Вечером после ужина, Константин как обычно проверил Примархов, прежде чем отпустить их в детскую. Чтобы никто ночью не начал вдруг играть и мешать спать другим. У Магнуса привычно конфисковали книжку, у Рогала и Пертурабо — детальки конструкторов, а у Альфария вытряхнули из карманов комбинезона печенье.

— Тебя что, не кормят? — не выдержал Вальдор, пока одна из нянек складывала конфискованные печеньки в коробку, а вторая пыталась запихнуть вяло сопротивляющегося ребёнка в пижамку.

— Я Альфарий, — буркнул тот, давая понять, что диалога не получится.

Тяжело вздохнув, Кустодий запустил и его в детскую. Двадцатый забрался в свою кроватку и накрылся одеялом с головой. Обижается.

Убедившись, что все лежат на своих местах, Константин вышел из детской. Няньки прочитали положенные сказки на ночь, подоткнули Примархам одеяла и ушли, погасив свет.

Кустодий, проходя мимо, заглянул лишь чтобы убедиться в том, что дети действительно уснули и не устроят погром. Всё было спокойно. Вальдор испытал чувство удовлетворения и даже улыбнулся. Он только собрался уходить, развернулся, и чуть не затоптал вставшего на пути малыша.

Снизу на него смотрели большие лазурные глаза. Ребёнок был одет в лазурную же пижамку с трёхглавой гидрой. Альфарий.

— Ты чего не спишь? — нахмурился Константин.

— Кушать хочу, — к удивлению жалобно произнёс ребёнок. И печально так посмотрел, будто вот-вот заплачет. На мгновение Кустодию даже стало стыдно. Может, Альфарий действительно недоедает? Вдруг его порцию кто-то отбирает? В его углу всегда тихо, вот Вальдор и не проверяет лишний раз… Откинув от себя эти мысли, Константин протянул руку Примарху, и тот уверенно схватился за его большой палец обеими ручками, продолжая заглядывать в глаза и, казалось, в саму душу.

— Ладно, пошли, — ласково улыбнулся Константин, нарушив одно из важнейших правил воспитания Примархов: никакого ночного дожора.

Он отнёс малыша на кухню, усадил его на стол за неимением других подходящих поверхностей, куда можно было бы усадить ребёнка, и принялся искать, чем накормить Альфария. Что-то варить было долго, поэтому Кустодий опять нарушил правила воспитания сыновей Императора, и вместо питательной каши или супа, дал тому хлопья с йогуртом. Ребёнок умял предложенную пищу за обе щёки так, что только оттопыренные ушки дёргались при жевании хрустящих хлопьев. Убрав «улики», Вальдор подсадил Альфария себе на локоть и отнёс обратно в детскую.

Уложив ребёнка в кроватку, Константин убедился, что тот уснул, и вышел, надеясь, что больше никто не проснётся посреди ночи.

За дверью его ждал сюрприз.

Альфарий с требовательным выражением лица и таким же требовательным голосом:

— Пить дай.

Кустодий медленно повернулся к детской и посмотрел на кроватку, куда пару минут назад уложил ребёнка. Кроватка была пустая, с откинутым одеялом и помятой подушкой. Он повернулся обратно. Альфарий нахмурил брови и забавно сморщил носик в недовольстве.

— Ты чего сразу не попил? — спросил Кустодий, искренне недоумевая и пытаясь понять, как Примарх неслышно и быстро оказался за дверью, даже не показавшись в его поле зрения.

— Не хотел, — буркнул Двадцатый.

Вальдор тяжело вздохнул, взял его на руки и понёс на кухню.

Утолив жажду ребёнка, он вернул его обратно в детскую и на этот раз простоял над его кроваткой целых десять минут. А то вдруг Альфарию ещё чего захочется. Убедившись, что малыш посапывает во сне и точно не встанет в ближайшее время, Кустодий тихо и быстро ушёл.

На выходе из детской, он остановился и оглянулся через плечо. Ему показалось, что к кроватке Альфария подбирается небольшая тень размером с ребёнка. Но стоило моргнуть, и тень исчезла.

«Мерещится же всякое... — подумал Вальдор, приглядываясь к кроватке. Ничего. — Меньше пить рекафа надо».

* * *

На следующее утро Константин в игровой обнаружил притихших Ферруса и Фулгрима. Почувствовав неладное, Кустодий уже мысленно приготовился ко всем возможным последствиям, прикрыл глаза, выдохнул, открыл глаза и подошёл к ним.

— Признавайтесь, — рыкнул он, глядя на детей. Третий виновато опустил взгляд, а Десятый невинно хлопал ресницами. — Фулгрим. Феррус.

Малыши замотали головами, отказываясь что-либо говорить в свою защиту. Вальдор вздохнул и набрал Малкадора по своему передатчику. Приглушённая вибрация раздалась поблизости.

Кустодий медленно поднял взгляд, наблюдая за детьми. А потом наклонился ближе, прислушиваясь.

Звук раздавался из живота Ферруса.

— Фулгрим, — жёстко сказал он. — Ты… ты скормил вокс-передатчик брату?

Третий замычал, кивая головой. Чуйка Константина подсказывала, что всё гораздо хуже.

Не желая разбираться, что ещё они успели вытворить, Вальдор схватил обоих на руки и быстрым шагом отправился к апотекариям.

Примархи сначала упирались, отказываясь даваться в руки апотекариям, и даже попытались сбежать. Молча, не открывая ртов. Константин Вальдор уже думал, что ему можно добровольно отдавать голову на отсечение Императору: не углядел за Его сынами! Позор!

Пока два апотекария на пару пытались уговорить Примархов спокойно сесть на смотровой стол и дать себя осмотреть, сюда вошёл старший апотекарий из Третьего Легиона. Фабий Байл. Вызванный сюда как последнее средство, прежде чем вызывать уже Самого Императора, чтобы Тот разбирался со Своими детьми. Разумеется, его уже посвятили в то, что Феррус проглотил вокс-передатчик.

Смерив обстановку взглядом, он вздохнул с видом обречённого, покачал головой и приблизился к забившимся в угол Примархам, которые всё также молча, но яростно смотрели в ответ. Байл навис над ними нерушимой громадой, а его Хирургеон опасно пощёлкивал манипуляторами.

— Когда внешняя оболочка вокс-передатчика будет изъедена соляной кислотой твоего желудка, соли, содержащиеся в его батарейке, вступят в реакцию с другим содержимым желудка и прожгут тебе язвы, — спокойно сказал Фабий, словно рассказывал о погоде за окном, а не жуткие перспективы, от которых один апотекарий испуганно икнул, а Вальдор схватился за сердца.

Примархов это впечатлило. Их глаза округлились в ужасе, а потом оба по стеночке перебрались к смотровому столу и послушно сели на него.

Фабий подошёл к ним снова, натянул стерильные перчатки и склонился над детьми.

Пока Константин приходил в себя, попутно пытаясь понять, грозит ли ему смерть или нет, а два других апотекария устраивали дыхательные практики, чтобы успокоиться, Байл спокойно закончил все манипуляции и снял перчатки.

— Забирайте, — кивнул он.

— А… а батарейка? — пробормотал Вальдор, едва начав мыслить. — Которая ещё… желудок разъест…

Фабий фыркнул.

— Да нет там солевых батареек. Кислотность в желудке Десятого настолько высокая, что разъедает металл менее, чем за час. Риск был, если бы передатчик застрял в пищеводе, — ответил тот спокойно. — Что касается Третьего, то с ним всё в порядке. Лизнул по незнанию аккумулятор. Небольшой ожог языка уже зажил.

Кустодий удивлённо посмотрел на Примархов. Те уже отошли от шока и мирно болтали ногами, продолжая сидеть на смотровом столе, будто не они вот только что испуганно сидели в углу.

Облегчённо вздохнув, Вальдор поблагодарил Байла за оперативность и забрал детей.

* * *

— Может, не надо было так сильно заряжать аккумулятор? — Альфарий задумчиво жевал губу, разглядывая криво собранную схему с мигающими датчиками.

Он сидел во всеми забытом помещении Дворца, которое не обслуживали годы и здесь было пыльно… по большей части. Не считая самодельного шалаша из старых заштопанных простыней и коробок. Внутри для мягкости лежали старые подушки и даже один пропавший полгода назад плюшевый медведь, принадлежавший Хорусу. Хорус забыл о пропавшей игрушке сразу же, как Император подарил ему нового.

У противоположной стены шалаша сидела точная копия Альфария, только немного перемазанная в пыли. Забавно сморщив носик в задумчивости, двойник покачал головой:

— А не надо было воровать аккумулятор! — он закрутил болт на собираемом устройстве потуже и удовлетворённо кивнул. — Следи за тем, чтобы они больше не крали ничего нашего.

— Я всё ещё считаю, что зря мы зарядили этот аккумулятор так сильно, — проворчал Двадцатый, продолжая изучать схему. — Хотя молчащий Фулгрим того стоил… — довольно улыбнулся он.