Тоска — Воссоединение (гет)

История, которая посвящала себя завершению. Все готовились к этому: высекали на древних плитах, украшая ими святилища; передавали из уст в уста пророчество об обречённости родины и приходили в ужас от осознания неизбежности своей участи.

Это история, которая закончилась счастливым концом, и её быстрыми темпами начали забывать с постепенным восстановлением города после потопа.

Больше никто не растворялся, и никому не нужно было испытывать ужас перед завтрашним днём, думая, что он будет последним. Было уже не важно.

Но осталось ли много тех, кто знал всю картину и помнил истинных героев, чей вклад был самым решающим? Сомневаюсь. Неясно, был ли вообще кто-то, кто знал все обстоятельства в их полноте.

Одним из тех, кто видел больше других, был Итэр. И сколько бы ни восстанавливался город и как бы сильно ни цвел, парень не мог забыть те события. Не то чтобы забыть — они не переставали ложиться тяжелым отпечатком в самую глубь сердца. Его слишком тронуло то, что он увидел.

Увидеть войну, которую вел один человек без возможности делиться своим бременем и вечным одиночеством с кем-либо на протяжении пяти веков. Это был настоящий ад, который она прошла ради всех жителей региона. Но слезы, пролитые в те долгие минуты отчаяния за занавесом, хранились призрачными воспоминаниями в водах Фонтейна. И можно было мельком услышать плач, и, не найдя его источника, сослаться на то, что "мне показалось".

Ее страдания ушли в забвение, не найдя утешения за столько веков. И его сердце (Итэра) сжималось от этих мыслей, но они не думали покидать его. Они засели очень глубоко. Он сам позволял им пожирать себя, чтобы хоть как-то выразить свое сочувствие к ее трагедии. Чтобы всегда помнить ее.

— Фурина… — из его уст исходит едва слышимый шёпот, когда его рука касается поверхности воды в фонтане. Шум брызг на миг исчезает, а разговоры людей вокруг словно в одночасье умолкают, оставляя его наедине с едва знакомым чувством. Именно в этот момент он ощущал, что пережил каждый день её борьбы, словно был рядом с ней. Тогда же он понял, что она никогда не выйдет из его головы — та, которая заставила его забыть о цели своего путешествия и задержала его в Фонтейне, не позволяя даже думать о том, чтобы покинуть его.

Прошел день. И еще два. Большую часть времени он ходит один, оставляя Паймон в каком-нибудь ресторане с кучей деньжат. Ему они не нужны. Он всего лишь хотел увидеться с ней, с той, что не выходит из головы, чтобы сказать, что он видел её борьбу.

Как-то в один солнечный день до Итэра дошел слух о том, что Фурина снимает маленькую квартиру на западе города, рядом с кузницей Эстель, в одном из самых немноголюдных мест.

Спустя несколько минут он уже стоял у двери, но стучать не решался. Это выглядело бы очень странно, ведь он даже не знал, что ей сказать, когда откроется дверь. "Зачем я вообще о ней думаю?"

Он развернулся и ушёл прочь. Взгляд упирался вниз, осматривая пол из каменных блоков и местами перекидываясь на мелкие фонтаны, которые были расположены вдоль дорог. Город словно дышал водой.

Немного погуляв, Итэр садится на скамью и меланхолично выдыхает, перебирая воспоминания. Последний раз он видел её выглядывающей из дворца, когда потоп закончился. Темные тучи рассеивались, и на землю падал нежный свет едва ощутимого солнца… и взгляд Фурины… Было невозможно понять, что конкретно было в её выражении лица. Но если постараться приблизиться к тому, чтобы понять, что она чувствовала… То это, скорее, было "завершение истории". Конец, который она ждала столько лет. Чтобы исчезнуть.

Вечер незаметно подкрался, и оживлённые звуки медленно стихали. Холод слабо ложился вместе с заходом солнца. Уже было достаточно темно и очень спокойно. Лишь холодный ветер и редкие голоса вдали. Где-то там.

— Будешь дремать в такое время, простудишься, — слабый, едва знакомый голос доносился где-то недалеко. И только сейчас он понял, что его глаза все это время были закрыты. Веки медленно раскрывались, а сердце предательски бросалось в трепет. Это было слишком банально. Фурина стояла перед ним, скрестив руки.

— Я искал тебя...

Негромкие слова вышли из уст Итэра, после чего он посмотрел на нее таким взглядом, будто перед ним было что-то очень ценное, что он чуть не потерял. От этого Фурина была в небольшом замешательстве.

— Меня? Кажется, ты ошибся, потому что я больше не Гидро Архонт и меня ничто не связывает с былыми полномочиями... Теперь я просто... — она делает небольшую паузу, словно устала от чего-то. Ее голос не звучал так дерзко и театрально, как прежде. Он был немного хриплым и самую малость шипящим. Это был голос утомлённого человека.

— И что это меняет? — Итэр смотрит на неё, немного возмущаясь тем, как она к себе относится. По его мнению, было непростительно впадать в такое уныние после спасения стольких людей, тем более, если этому подвигу посвящено много лет. Но с другой стороны, он хотел понять её, ту, которой тайно восхищался.

— Может быть то, что из божества меня теперь считают просто обманщицей, веками выдававшей себя за архонта? Может быть то, что я больше никому не нужна?! Ты этого хочешь услышать?! — её голос стал чуть громче и резче, после чего она немного помахала руками в знак извинения, — Прости…

— …

— Почему ты молчишь?

— Тогда, в комнате, которая была ловушкой Линни, ты собиралась мне всё рассказать, так ведь? — она уже хотела что-то возразить или, наоборот, подтвердить, но он прервал её, — Я хочу сказать, что я знаю обо всём… И знаю, что ты не примешь мою поддержку из-за гордости… И что сейчас тебе очень сложно после стольких лет зажить обычной жизнью… Но позволь мне просто побыть рядом, — его взгляд был немного хмурым и грустным, а последние слова нарисовали на щеках лёгкий румянец.

Она чуть улыбнулась и присела рядом на скамейку. Издав небольшой смешок, добавила:

— Ты хочешь быть рядом с той, от которой отвернулись все? Героем, наверное, себя возомнил… — после её слов парень нахмурился.

— Я просто не могу быть равнодушным, когда дело касается тебя…

— Хм… Неужели? — она кладёт палец себе на подбородок, а её взгляд становится живее, — Так вот почему ты заснул на скамейке возле моего дома, как бездомный! — она слегка хихикнула.

—…

— Прости, я не удержалась, — Фурина чуть потянулась, приподняв руки, — В любом случае… Спасибо тебе, — её голос снова вернул усталые нотки, — Только я и правда уже не прежняя. Наверное, нужно время… Но я столько времени была в роли божества, что это стало частью меня… И теперь — я будто исчезла…

— Не нужно так мрачно мыслить… — его рука медленно протягивается в сторону девушки, затем он останавливает её и опускает.

— ...

Наконец он набрался смелости положить руку на ее плечо и сказать банальные и довольно легкомысленные слова, которые, как он подумал, были уместны и необходимы.

— Фурина… Ты не одна. Поэтому не отчаивайся так. Все когда-нибудь встанет на свои места, — несмотря на то, что он высказал этот сентиментальный бред, на душе у Фурины появилось слабое тепло от нежно лежащей руки на плече. Однако след, оставленный последними событиями, был слишком глубок.

— В самом деле так думаешь? Или просто захотелось подобрать правильные слова, чтобы сохранить лицо? — она направляет в его сторону пронзительный взгляд, изучая парня и его мотивы. Однако Фурина с самого начала знала, что он просто глупый и слишком обычный, чтобы ответить иначе.

—… Я просто не хочу, чтобы ты исчезла, — он слегка сжал ее плечо и посмотрел ей прямо в глаза. Взгляд все еще был наполнен детской сентиментальностью. Правда, он вел себя так не со всеми. Или, вернее сказать, не с кем попало.

— Я ценю твою заботу… — девушка медленно встает, и ее короткие волосы медленно порхают от внезапного порыва ветра, — Но мне правда нужно время, — она отходит, а он смотрит ей вслед, — Еще увидимся.

— Да… — сердце сжалось от смешанных чувств. Тоска и тепло стали одним целым, и парню казалось, будто он вот-вот сойдет с ума.

После того, как она ушла, эта загадочная смесь чувств усиливалась, и он не понимал, что это такое. Было бы неправильно охарактеризовать это таким однобоким определением, как "влюбленность", но и просто "друга" он в ней не видел. Если задуматься, было очень сложно дать оценку их отношениям, потому что они знали друг о друге много, но пересекались редко. Словно знаменитости.