Весть сорок третьего (джен)

Августовский вечер в Литтл-Хэнглтоне выдался тёплым и, как казалось, совершенно безмятежным в такое неспокойное время 1943 года. Этот маленький городок, можно сказать — деревня, продолжал жить своей размеренной жизнью. Лишь изредка, завывая где-то вдали, напоминали о себе бомбардировщики, но их гул казался обычным фоном — привычным в конце-концов.

В Литтл-Хэнглтоне всё шло своим чередом. Здесь почти не ощущалась тяжесть войны. Бомбёжки, несмотря на их ужас, не коснулись этой малой части старой-доброй Англии. Печали и тревоги войны больше всего замечались в частично пустующих домах — в них остались лишь женщины, старики, инвалиды и дети, которые не понимали, почему их отцов и братьев нет рядом. В этом уголке небольшой английской деревушки жил и Фрэнк Брайс, молодой мужчина, которого после ранения на фронте где-то у Сиди-Баррани занесло сюда, где он, собственно, и обосновался, устроившись работать садовником у эсквайров Риддлов еще в 1942 году. Несмотря на свой достаточно молодой возраст, Брайса трудно было назвать таковым. Его лицо, иссеченное морщинами, выдавало всю тяжесть пережитых страданий, а полностью седые волосы придавали ему облик человека, который, казалось, пережил целую эпоху. Фрэнк был нелюдим и замкнут, предпочитая компанию зелёных насаждений вместо общения с людьми. Он редко поднимал взгляд, обращался лишь по делу, и зазря не болтал. Местные же шептались о нём, порождая всё новые и новые слухи. Были они разные: многие говорили о том, что в начале войны Фрэнк потерял свою жену и маленькую дочь во время страшной бомбардировки Би́рмингема, где он и жил ранее, но так ли это было на самом деле никто не знал, и сам Брайс не подтверждал, но и не опровергал этих слухов.

Так и жили люди Литтл-Хэнглтона, никому не мешая, никого не волнуя. Изредка по деревне пробегали свежие новости, словно ветер. Эти вести собирали и переплетали жители, делясь ими друг с другом, как редкими дарами, за которыми, казалось, всегда стояла какая-то особая история. Главным же местом для обсуждений и сплетен являлся местный трактир, названный откровенно по-дурацки — «Висельник», но если не брать во внимание не располагающее название, сам по себе трактир был уютным. Гостей всегда встречал трактирщик Альберт Уотсон — несмотря на его недовольный и иногда слегка угрюмый вид, большинство жителей с какой-то доброжелательной веселостью называли его «стариком Берти». Это прозвище стало своего рода визитной карточкой — неизменным атрибутом деревенской жизни, вошедшим в обиход.

Старик Берти всегда накрывал на стол, готовый выслушать и поговорить. За кружкой хорошего пива и тарелкой наваристого супа разумеется. Почти каждый день в трактире собирались соседи. Редко — кто-то с важными вестями, зачастую приходили сюда с легкомысленными слухами.

А в один из дней в трактире «Висельник» собралось так много народу, что воздух буквально наполнился гулом шепотов и тихих разговоров. Причиной столь многолюдного скопления, безусловно, стала новость, всколыхнувшая весь Литтл-Хэнглтон этой ночью.

* * *

Вечером Фрэнк Брайс, погружённый в свои мысли, аккуратно обрезал последние ветки в роскошном саду, как послышался вскрик девушки и глухой удар, разорвавший вечернюю идиллию. Сердце Фрэнка забилось быстрее, и он, отложив садовый инструмент, повернулся к источнику звука. Через мгновение мимо него пронеслась служанка в белом фартучке, кажется, её звали Энни — худенькая, со светлыми волосами девчушка. Её глаза были полны слёз, а руку она прижимала к распухшей щеке.

— Не умеешь, не берись, криворукая дурёха! — и теперь Фрэнк увидел высокую мужскую фигуру в черном деловом костюме.

— Мистер Риддл, господин. — Фрэнк, слегка склонив голову в знак уважения, сложил руки за спиной. Взгляд его украдкой скользнул по тонким чертам лица мужчины — он был безусловно красив, но в данный момент его облик был искажен гримасой злости, которая сметала все следы привлекательности. Его звали Том Риддл, и Фрэнк Брайс, честно говоря, недолюбливал этого человека — характер у того был донельзя мерзким. Хотя, по словам Миранды Сполл, полноватой, но весьма добродушной кухарки, всегда готовой поделиться последними слухами, годами ранее мистер Риддл был еще более отвратительным — после одного, весьма конфузного случая, связанного с некой дурнушкой Гонт, он слегка угомонился. Мадам Сполл наверное пересказала бы и детали того, что повлияло на Тома Риддла — опять же, исходя из услышанного, но Фрэнка едва ли это волновало. Он предпочитал оставаться в стороне, без всяких возмущений слушая и выполняя приказы мужчины, который не раз оставлял после себя шлейф недовольства.

А мистер Риддл, казалось, не обратил никакого внимания на садовника, быстро скользнув взглядом по опрятным рядам кустарников, которые придавали этому месту неземное очарование, его глаза не отражали ни радости, ни благодарности, не было в них ни одобрения, ни осуждения, а лишь холодная незаинтересованность. Он поспешно развернулся и скрылся в поместье.

Дело близилось к ужину.

Убрав инструменты и наконец-то закончив работу, Фрэнк с облегчением выдохнул. Усталые руки, крепкие от ежедневного труда, теперь чувствовались странно легкими, словно свободными от земных забот. Он огляделся вокруг — на улице слегка похолодало и привычный шум — хохот ребятишек или пение птиц перестали быть слышны. Фрэнк направился в свой дом — он жил в садовом флигеле, совсем недалеко от поместья.

Все слуги уже разбрелись по своим домам, оставив позади всю рабочую суету, возвращаться им лишь под утро...Солнце уже уходит за горизонт. Яркие лучи начали тускнеть, превращаясь в свечение, которое прощается с миром. В это время в окнах домов начинают загораться огоньки — совсем скоро наступит тишина, прерываемая лишь стрекотанием кузнечиков, которые, казалось бы, ведут свой вечерний хоровод, не обращая внимания на исчезновение дневного света.

* * *

— Риддлы мертвы! — произнес лысый мужик с пивным животом, во рту у него не хватало пары зубов, а сам он был слеп на один глаз, его голос трясся, а взгляд метался, как будто он искал подтверждения невидимой угрозы.

— Как мертвы? Все трое? — переспросила пара завсегдатаев, словно не веря своим ушам. Их глаза округлились от удивления, а на лицах отразилось смешение тревоги.

— Как это произошло? — подала голос из-за угла женщина бальзаковского возраста, морща лоб и прикусывая губу.

— А я почем знаю! — ответил первый, бросая взгляды от одного до другого. Его руки нервно теребили край стола, накрытого выцветшей скатертью, потерявшей свою первоначальную яркость.

Вспышки разговоров заполнили помещение, как только новость разнеслась по деревне. Неподалеку от камина старик Берти едва удерживал кружку с пивом. В трактире было неспокойно впервые за столько времени, буквально каких-то жалких несколько часов назад жители Литтл-Хэнглтона узнали ошеломляющую новость — погибли Риддлы, причём все одновременно, причина смерти ещё не была озвучена и виновника происшествия еще не нашли. Кто-то утверждал, что это было связано с проклятием, которое на них наслали сумасшедшие хозяева полуразрушенной хибары, другие настаивали на том, что Риддлы стали жертвами иных зловещих сил. В каждом уголке трактира, за каждым стаканом пива или глотком горячего чая рождались всё новые и новые версии случившегося. И наверное, так бы и спорили гости «Висельника», если бы в какой-то момент не ворвалась туда Миранда Сполл, запыхавшаяся, явно спешащая с новой вестью. Спешно сделав шаг вперед, она привлекла к себе всеобщее внимание. Громко, почти на пределе сил, она объявила, что по подозрению в убийстве был арестован садовник Фрэнк Брайс.

В общем-то, никто практически не был удивлён тому, что главным подозреваемым в этой истории стал нелюдимый садовник — человек, вернувшийся с фронта, видевший ужасы войны и тот, кто в то время последним покинул поместье Риддлов. Казалось, все улики указывали на него, что только подогревало общественные настроения. Негативное мнение жителей Литтл-Хэнглтона о Фрэнке Брайсе формировалось быстро и безжалостно, словно буря. Однако сам Брайс, несмотря на нарастающее давление, стойко отрицал свою вину. Его голос, хотя и звучал хрипло от волнения, был полон уверенности — он постоянно твердил о неизвестном юноше, который, по его словам, в тот вечер взбирался на холм по направлению к поместью двумя часами позже Фрэнка. Сам Фрэнк не остановил незнакомца лишь по той причине, что посчитал его плодом своего воображения, так как позволил себе после рабочего дня побаловаться с алкоголем.

Естественно, ему никто не поверил. Люди лишь покачивали головами, когда он произносил своё объяснение. В их глазах он выглядел не столько невинным, сколько жалким, словно человек, который отчаянно ищет способ выгородить себя. Ведь никто из жителей не видел юношу, о котором он говорил.

«Брайс просто пытается оправдать своё преступление» — шептались друг с другом соседи, когда собирались всё в том же трактире. Их голоса были полны осуждения, а взгляды — недоверия. Все единодушно пришли к тому, что вскоре он окажется за решёткой, поплатившись за свои поступки.

Однако время шло и вопреки всем прогнозам и ожиданиям, этого не случилось — садовника Фрэнка Брайса оправдали...

.... — При вскрытии тел ничего не обнаружили. Риддлы были совершенно здоровы на момент смерти, — с задумчивостью произнёс один из мужиков, не спеша прогуливавшихся по дороге меж домов, прерывисто выдыхая. Его ладони были глубоко в карманах, а взгляд устремлён на стены домов.

— Никаких повреждений? — Слегка повернул голову в его сторону собеседник, его лицо осветилось в тусклом свете фонаря. Он, поджигая сигарету, закурил и через мгновение выпустил изо рта дым. Его выражение лица было ровно таким же задумчивым, как и у его визави.

— Да-да, вообще ничего, — подтвердил первый мужик, отплевываясь на обочину дороги. — Как будто они просто уснули. Может, отравление? Или ещё что-то… — Он посмотрел по сторонам, как будто опасаясь, что кто-то может услышать его предположения.

Собеседник, вновь затянувшись, ответил, глядя в темноту:

— Усложняется дело, брат. Слишком тихо всё. Обычно хоть какие-то улики остаются. А тут… — Он покачал головой, его голос стал тише. — Покойников нашли в одном и том же месте. Судя по одежде и накрытому столу, они собирались ужинать. Об ужине почти говорить не стоит — традиционный набор: курица, салаты...радости в этом застолье только не хватило. — позволил себе ироничную усмешку мужчина.

Первый мужик нахмурился.

— И всё-таки какой-то непонятный случай. Никаких следов борьбы...

— Да...

Мужики остановились у развилки, идти им нужно было в разные стороны. А внутри всё больше росло ощущение, что за кажущейся простотой скрывается бездна тайн.

— Может, стоит обратиться к местному детективу? — осторожно предложил первый мужик. — Уж слишком странно это...

— Возможно, — кивнул собеседник.

На том их разговор и закончился — в полном непонимании кому так могли насолить Риддлы. Как люди они, конечно, отвратные...были, но не настолько, чтобы убивать всех разом. Мистика да и только.

* * *

Фрэнк Брайс не был любителем выпить, алкоголь для него всегда ассоциировался с легкомысленностью и переживаниями, которые он предпочитал оставлять за дверями своего дома. Однако сегодня не иначе как резкий приступ сентиментальности побудил его подняться с дивана и вытащить из шкафа бутылку хорошего виски. Он понимал, что это, возможно, не решит его печали, но в тот момент это было единственным способом выпустить наружу то, что тяготило его душу. Наполнив стакан, он сделал глубокий вдох, словно готовясь к последнему прощанию — прощанию с теми, кто уже не мог быть с ним. С каждым глотком он вспоминал о боевых товарищах, которые, как и он, когда-то были полны надежд и мечтаний, но не вернулись с полей сражений. Сердце его сжималось от боли при мысли о том, как жизнь не пощадила их, как даже в памяти о них остались лишь тусклые образы.

Взгляд его зацепился за старые фотографии, висящие на стене, на которых запечатлены моменты, когда он был счастлив вместе с семьей. Одна из фотографий , датируемая 1938 годом, особенно привлекала его внимание — там была его жена и маленькая годовалая дочь. Он помнил, как был рад рождению дочери, как они с женой смеялись и делили маленькие радости, которые в окончательном счете оказались самыми важными. Мог ли догадываться Фрэнк, что совсем скоро у него отберут всё, что он так любил? Конечно нет. Теплота старых воспоминаний, переплетенных с горьким осознанием утраты, сводила с ума. Да и алкоголь делал своё дело, мысли слегка притупились.

Опрокинув еще один стакан виски, Брайс почувствовал, как тепло спиртного медленно разливается по его телу. Вдруг его внимание привлекло какое-то движение в окне — приглядевшись, Брайс заметил, как к ним по холму поднимается фигура. Его сердце на мгновение замирает. Это человек. При рассмотрении, он понял, что это был не старик, но и не взрослый человек. Скорее, это был юноша. Человек шел уверенно, но что-то в его движениях казалось неестественным, резким. Его странная одежда — судя по всему плащ, был темного оттенка. Но может быть это была обычная игра света, за свои доводы Фрэнк не ручался.

Мужчина поморщился и замотал головой, стараясь избавиться от навязчивых мыслей. Алкоголь, очевидно, подталкивал его к не самым ясным выводам. Возможно, он просто перебрал с выпивкой. «Всего лишь плод моего больного воображения, — обдумывал он. — ну какой еще человек в плаще? Какая всё-таки чушь...»

Больше Фрэнк Брайс в окно в тот вечер не смотрел, а к следующему дню, к своему ужасу узнал о том, что Риддлы были найдены мертвыми у себя дома.

* * *

В Литтл-Хэнглтоне о необычном происшествии еще долго говорили и строили различные догадки, но в конце-концов оставили избитую тему. Покойные были похоронены на кладбище, которое располагалось где-то на отшибе деревушки, среди высокой травы и обветшалых надгробий. Никто не грустил о их гибели, как позже — никто и не вспоминал. Поместье покойных досталось в наследство их далёкому родственнику, а о нём известно было то, что он никогда позже не проявлял желания навестить Литтл-Хэнглтон. Лишь раз в несколько лет появлялись слухи о том, что он, возможно, собирается продать имение. Но каждый раз разговоры утихали, и поместье оставалось по сути заброшенным.

Происшествие, которое когда-то казалось знаковым событием, со временем забылось так же, как и их имена. Старики вместо увлекательных рассказов о ходе событий начинали говорить о дождливой погоде или о том, какие новости пришли из столицы. В подтверждение этому ни один из местных не пришел на их могилы в годовщину трагедии — и никто не понес свежие цветы.

Так Литтл-Хэнглтон продолжал жизнь и лишь изредка в ночной тишине некоторые из местных сплетниц, сидя у каминов, могли обмолвиться: «Вы помните тех бедных Риддлов? Говорят, их дом до сих пор пустует, и там слышны странные звуки…Но, кто знает, может, это просто ветер свистит?»

И поместье действительно пустовало. Его стены, обветшалые и покосившиеся, побитые и запылённые от времени окна, заколоченные деревянными досками, создавали гнетущую атмосферу. И ветер действительно лопотал и свистел, имитируя странные звуки, создавая иллюзию оживления. Именно так всё и было, пока однажды уже совсем старый садовник Фрэнк Брайс не заметил, как в одном из уцелевших окон поместья зажегся огонёк.