Вода (гет)

В Узушиогакурэ с утра всегда светило солнце, а к вечеру небо затягивалось тучами, лишь в краткие летние дни подсвечиваясь закатными лучами. Получившая название в честь водоворотов бурной протекающей сквозь неё реки деревня скрывалась скорее в окружавших её сопках, вечно зелёных от хвойных лесов.

Здесь и люди жили словно другие — благополучно спрятанные от бед и невзгод остального мира островитяне, единственные в своей стране и округе хранители сильнейших техник, представители старых и именитых кланов. Богаче Узумаки клана не сыскать было и в песках суровой Сунагакурэ.

Довольство чувствовалось во всём: даже в том, как аккуратно была вымощена камнем ведущая от моря к деревне дорога. Конохагакурэ о таком могла только мечтать.

Каждый раз, посещая Узушио с отцом и старшим братом, Тобирама волчонком озирался вокруг, сначала завидуя умиротворённому существованию, после — испытывая досаду, что у Сенджу не получалось так же сосуществовать с соседями без колеса кровной мести. Детям здесь не приходилось жить жизнью взрослых: они могли просто бегать вдоль реки, играть в лесах, учиться, заводить друзей. В свои десять Тоби умело управлялся с катаной и считал себя воином, сила Хаши и вовсе обращала в бегство многих взрослых. А дети клана Узумаки мало чем отличались от детей местных лавочников.

Хаширама смотрел глазами, полными восхищения. Тобирама не то чтобы не разделял чувств старшего брата, нет; он смущался, не понимая, как должно было себя вести. Хаши словно намеренно не замечал, как на них смотрели местные жители. Они (даже для клана Узумаки, с которым Сенджу давно связывали союзнические отношения) видели в них дворняг. Головорезов из дикой страны.

Повзрослев, Тобирама в своём ощущении только уверился. И, в отличие от старшего брата, не любил посещать Узушио. Даже теперь, когда отца не было в живых, а клан возглавил строивший дружбу с Учиха Хаширама. Даже теперь, когда Тобирама и сам считался уважаемым шиноби, а не расходным мальчишкой.

Даже теперь, когда его принимал в своём доме сам Ашина Узумаки — вне всякого преувеличения один из самых великих нинзя их века.

— Союз с Учиха, говорите, — задумчиво хмурясь, произнёс глава клана Узумаки, Ашина Узумаки-сама, следя за разливающей чай по пиалам служанкой.

В клане Узумаки, в отличие от Сенджу, за комфортом господ следили исключительно слуги и никогда — жёны и дочери.

Недоступная Сенджу праздность.

— Вам виднее, — продолжил он размеренным старческим голосом. — Но сдаётся мне, это игра с порохом.

Тобирама внутренне был согласен, но официально, как представитель брата, был обязан не согласиться. Лгать не входило в его привычки, поэтому он просто промолчал, не подав и виду о гложущих сомнениях.

— Ваш брат импонирует мне, — продолжил Ашина, не обращая и толики внимания на молчание гостя. — Страна Огня давно заслуживает своей скрытой деревни, которая положит конец бесконечным войнам. Но…

Старик пошамкал губами, словно пробуя чай на вкус.

Тобирама застыл в ожидании.

— Если мир с кланом Учиха будет установлен, не захочет ли Хаширама-сама скрепить союз брачными узами? — спросил Ашина.

— Брат верен клятвам, — заверил его Тобирама тоном уверенным и твёрдым, словно не он на прошлой неделе уговаривал Хаши не глупить и не брать в супруги племянницу Мадары Учиха.

А хитрец Ашина, словно подобно техникам клана Яманака умел проникать в головы, продолжал давить:

— Моя младшая дочь красива и умна и обладает великолепным контролем чакры. Её дети станут вне всякого сомнения великими шиноби. Но, сами понимаете, если Хаширама Сенджу откажется от помолвки теперь, когда ей уже семнадцать, что подумают люди?

Что Хаширама Сенджу, вероятно, двинулся умом. Только умалишённый отказался бы от Мито Узумаки. Тобирама бы не отказался ни за что в жизни, будь у него хоть один шанс на тысячу.

Мито Узумаки была не просто красива, она была подобна полной луне в самую тёплую летнюю ночь: оттеняющей солнечный свет, но в противовес — не слепящей. Она могла стать драгоценным украшением в доме Сенджу. Но Хашираму прелестность младшей дочери Ашины Узумаки не тронула, а такого, как Тобирама, удостоили бы разве что места в её страже. И дело было не столько в порядке рождения, сколько в заработанной им репутации. Хаширама Сенджу олицетворял собой степенность, силу и благородство; но таковым он мог быть только пока за спиной стоял он, Тобирама, забиравший всю грязь на себя. Об этом никогда не говорили вслух, но люди, что звери, обладали стойким интуитивным чутьём.

— Старший брат не нарушит данного нашим отцом обещания, — упрямо повторил Тобирама под испытывающим взглядом Узумаки.

— Отчего же тогда здесь вы, а не ваш брат?

Вопрос попал точно в цель. Где видели наречённого, годами не посещавшего невесту?

Ответ был прост: у Хаши всегда находились более важные дела.

Тобирама едва не скрипнул зубами от досады.

— Брат готовится принять титул Каге. Он пока не может покидать деревню. И вы сами знаете, какие обязанности накладывает столь высокое положение.

Качнув головой, словно принимая доводы молодого оппонента, Ашина иронично скривил губы:

— Вы оправдаете и ёкая, Тобирама-сан.

— Возможно, — пробормотал Тобирама, чувствуя, как напряжение разговора ослабевает, возвращаясь к вполне дружескому расположению. — К счастью, пока не приходилось.

Ашина шутку оценил.

— Какие ваши годы, — ответил он и, с наслаждением допив остатки растёртого зелёного чая с дна пиалы, довольно поморщился от горечи: — К-ха… Вкуснее только саке! К слову... Не желаете присоединиться ко мне вечером за чашечкой?

Поклонившись, Тобирама произнёс:

— Сочту за честь, Ашина-сама.

Хотя пристрастия к алкоголю, в отличие от старшего брата, и не испытывал. Но того требовал долг. Ашина Узумаки необходимо было уважить. Право, лучше бы здесь был Хаши. Брат составил бы старику лучшую компанию.

* * *

Светловолосый молодой Сенджу из далёких земель страны Огня приковывал взгляд. То, как он держался, каким тоном говорил, как щурил глаза и где ставил паузы в разговоре, — всё говорило о занимаемым им положении и сложенных на плечи обязательствах.

Тобирама был старше Мито всего на три года, а казалось, что на десять. И если так выглядел младший брат, то каким же был старший?..

Мито Узумаки с любопытством подсматривала за распивающими саке отцом и его гостем через щёлочку между деревянными сёзди, не думая даже прислушиваться к разговору. Стоил ли чего-то полутрезвый лепет?

Дыша тихо и расслабленно, она прижимала полы кимоно в груди, чтобы ткань не дай Ками не просматривалась через зазоры от пола.

Мито никогда не упускала возможности подсмотреть за высокопоставленным гостем, братом неизвестного ей Хаширамы Сенджу, хотя об этих визитах ей никогда и не докладывали. Отец держал её в поместье, как дорогой цветок. Обучение на дому, сенсеи — исключительно члены клана. Обжёгшись о свободолюбивую натуру её старшей сестры, младшую дочь Ашина Узумаки старался держать под контролем.

Особенно в свете того, что она была обещана Сенджу. Обычное дело для старых кланов, которым не было необходимости бороться за выживание.

Когда тело затекло от неудобной позы, Мито с разочарованием поднялась и вышла на энгаву.

На Узушио уже спустилась ночь, укутав деревню в кокон тёмных облаков. Воздух стремительно холодал.

Створка сёзди с грохотом отъехала, пропуская на улицу столп яркого света. Зажмурившись, Мито прикрыла глаза широким рукавом кимоно и, лишь привыкнув, постепенно, прищуриваясь, открыла глаза.

Тобирама Сенджу стоял в проёме, тёмной фигурой выделяясь на фоне яркого света ламп. Взъерошенный и домашний. Черты лица, казавшиеся всегда жёсткими, если не жестокими, теперь выглядели мягкими. На щёках выступил румянец от выпитого алкоголя.

Он был красивым.

Мито смутилась, но ни уйти не спешила, ни взгляда не отвела. Любопытство было её самым жутким пороком.

Взгляд красных, тёмно-бордовых во тьме ночи глаз скользил то ли по крышам клановых домов, то ли по облакам. Видел ли он её?

— В Конохе ночи такие же холодные, как здесь, Тобирама-сан? — спросила она, желая привлечь внимание.

— Нет, Узумаки-химе, — ответил он, и голос его понравился Мито. — В стране Огня теплее.

Низкий, с лёгкой хрипотцой, он ласкал слух.

— А что насчёт садов? Успевают ли вызревать фрукты?

Тобирама усмехнулся, продолжая смотреть куда-то вдаль.

— С садами проблем не будет.

И точно, ведь судя по многочисленным рассказам, Хаширама Сенджу в совершенстве владел техниками стихии дерева. Мокутон. Талант настолько редкий, что не всегда передавался даже в пределах одного клана. Может быть, Тобирама — тоже?..

— Вы тоже владеете стихией дерева? — мягко уточнила Мито.

— Нет. Лучше всего я владею водой.

По коже Мито пробежали мурашки. Как завороженная, она стояла, склонив голову набок, и наблюдала за молодым мужчиной.

— Да? — тихо спросила она, не понимая, откуда берётся несвойственная ей робость. — У меня тоже к ней склонность.

Только стихийным техникам в клане Узумаки учили далеко не всех куноичи, а только тех, кто в действительности мог послужить Узушио оружием. Тобирама прочитал её ответ между строк, почувствовал смущение. Посмотрел на неё впервые за весь их разговор. Смерил внимательным взглядом алых глаз. Понять его мысли было невозможно.

Мито напряглась, готовая принять на свою голову отповедь или упрёк за навязчивость, но Тобирама в очередной удивил:

— Думаю, и без боевых стихийных техник у вас достаточно талантов.

Взгляд его скользнул на печать бьякуго на её лбу. Её мог оценить разве что чужестранец — для клана Узумаки бьякуго было безусловно признаком уровня шиноби, но далеко не редкостью.

— Фуиндзютсу — моя основная специализация, — кротко ответила Мито.

Тобирама вдруг улыбнулся. Криво, уголком губ, на какие-то несколько недолгих мгновений, но улыбка отразилась в глазах и растопила из взгляда пустоту. То ли Мито казалось, то ли хотелось, чтобы так оно и было, но, кажется, так по-особенному на неё никто никогда не смотрел. Словно прекраснее ничего не было.

— Вам стоит идти, Мито-химе, — сказал он необычно мягким голосом.

Ей не только стоило идти — ей не стоило выходить в столь поздний час и общаться с абсолютно незнакомым мужчиной, пусть он и был почётным гостем отца.

Стоило ли надеяться, что Тобирама Сенджу окажется достаточно благородным, чтобы не рассказывать отцу о её маленькой шалости?

— Я пойду завтра с утра на прогулку к реке. Буду счастлива случайной встрече, — храбрясь, тонко улыбнулась Мито. — Расскажете мне о Хашираме-сане.

Не дожидаясь его ответа, она развернулась и неторопливо удалилась в свои покои на женской половине особняка.

Тобирама смотрел ей вслед, с досадой осознавая, что не сможет удержаться от соблазна.

* * *

— Выходя на энгаву, вы же знали, что я подглядывала из-за сёзди?

Мито оторвалась от созерцания бурлящих речных волн и посмотрела на остановившегося на почтительном расстоянии Тобираму Сенджу.

Тот и бровью не повёл, но Мито чувствовала, что ответ утвердительный.

— Ходят слухи, что вы сильный сенсор.

— Слухами мир полнится.

Шиноби не открывали своих секретов. Иногда даже супруги не всё знали друг о друге.

— Вы хотели спросить о моём брате?

— Прискорбно, но, кажется, я совсем ничего о нём не знаю, — с грустной улыбкой отозвалась Мито, не уязвлённая скупостью фраз, хотя другая девушка могла счесть их грубыми. — За все эти годы он так и не почтил нас… меня своим визитом.

Мито прикусила язык — про собственное разочарование упоминать не стоило. Но слова рвались из груди, так необходимо было поделиться с надеждой: не донесёт ли он её просьбы?..

Бросив осторожный взгляд на Тобираму Сенджу, Мито застыла. Он стоял поодаль, почтительно спрятав руки за спиной, словно преданный слуга. Плечи, не закованные в доспехи, казались достаточно широкими даже в хаори. Омрачённый мыслями, Тобирама хмурился светлыми тонкими бровями и не переставал быть привлекательным.

Почему-то Мито интуитивно тянулась к этой суровой силе.

А Тобирама занимал свой разум визуализацией тумаков старшему брату.

— Я не… пытаюсь вас укорить, — поспешила уточнить Мито, неправильно истолковав затянувшееся молчание. — В конце концов, это нечестно — думаю, вам тоже неинтересно заниматься делами личного характера вместо брата.

Не самое плохое, чем ему приходилось заниматься вместо брата. Казнить предателей клана и деревни было куда неприятнее.

— Хаширама очень занятой человек и важный для Конохи шиноби, — вместо этого ответил Тобирама почти то же самое, что накануне сказал её отцу. — Его долгое отсутствие в деревне не просто нежелательно, оно опасно.

— Простите мою непочтительность, — поспешила склониться в лёгком поклоне Мито.

— Не стоит, — резко оборвал её порыв Тобирама.

Мито подняла на него взгляд из-под ресниц.

— Брат самый светлый и благородный из всех людей, которых я знаю, — продолжил он, хмурясь. — Он будет вам добрым мужем. И, уверен, оценит понимание и смирение, с которым вы ждали встречи с ним.

Слова, всё просто слова. Тобирама Сенджу был не только искусным воином, но и отличным дипломатом. Мито сдержала вздох негодования. Такими словами увещевают нетерпеливых даймё, недовольных результатами оказанных шиноби услуг.

Было понятно, что больше ничего по существу она от него не добьётся. Поэтому Мито решила довольствоваться малым и удивительным по своей смелости одновременно — предложила ему прогуляться и показать Узушио.

— Ваш отец будет недоволен, — вкрадчиво и тихо заметил Тобирама, не упоминая ничего о себе, что воодушевило Мито: значит, сам он был совсем не против.

— Конечно, будет, — поведя затянутым в кимоно плечиком, сказала она. — Но я — свободная женщина, а не рабыня. Гулять с гостями не запрещено.

— Что ж, — ответил Тобирама, склоняя голову набок, словно взвешивая мысли. — Буду счастлив вашей щедрости.

Скулы Мито окрасил румянец.

В то утро по Узушиогакурэ разнеслась сплетня о том, что Мито Узумаки выходит замуж не за того Сенджу, за которого было обещано.

* * *

В прогулке не было ничего предосудительного, и будь на месте Мито любая другая девушка, жители Узушио и глазом бы не моргнули. Но к Мито Узумаки — в отличие от её старших сестёр — относились скорее как к знатной даме, нежели как к куноичи, и потому спрос был выше.

Тобирама оказался собеседником интересным и даже не таким уж молчаливым. Достаточно было задавать вопросы на интересующие и хорошо ему знакомые темы.

И, наслышанная о темпераменте младшего Сенджу, Мито с удивлением обнаружила мужчину вполне уравновешенного, хоть и склонного к рассматривать вещи под призмой острого реализма.

— Вы сделали сегодня большое дело, Тобирама-сан, — заметила Мито и, ловко свернув из обёртки из-под мороженного птичку, запустила её с моста лететь над резвящимися на солнце волнами.

— Да? — глухо отозвался Сенджу.

— Угу.

Бумажную птичку подхватил ветер и понёс вдаль над рекой. Ветер качнул полы кимоно.

Мито улыбнулась и пояснила:

— Я очень боялась ехать в Конохагакурэ одна, ведь там я совсем никого не знаю. Новый дом, новая семья. Но теперь я знаю вас, и мне от этого знания чуточку легче.

Тобирама не бросался взглядами, а если смотрел, то пристально и внимательно. Так он сделал и тогда. Мито смутилась, но улыбаться не перестала.

— Что? Разве я не могу считать вас своим другом?

Тобирама прикрыл глаза и покачал головой.

— Боюсь, нас неправильно поймут. Я не дружу с женщинами.

— О.

Поставленная в тупик очевидной грубостью, Мито задержала дыхание и облизала губы, не отводя глаз от Тобирамы Сенджу. Неужели он понял, что она питала к нему не только дружеский интерес? Но — как? И, в конце концов, неужели он считал, что она настолько глупа, чтобы поддаться на сиюминутным желаниям?

— Но, — Тобирама тяжело вздохнул, — как супруга моего старшего брата, вы всегда сможете рассчитывать на мою поддержку. Я никогда не отступлюсь от того, что дорого брату.

Мито склонила голову, взвешивая его слова. Создавалось впечатление, что Тобирама Сенджу не второй сын клана, а приёмный. Настолько самоотверженное у него было отношение.

— Мне кажется, это предложение роскошнее дружбы.

— Если вы так считаете, — лаконично ответил Тобирама.

* * *

Тем же вечером Ашина Узумаки потребовал назначить дату свадьбы как можно скорее. Несмотря на видимую благосклонность и расположенность, выказанную накануне, его терпению подходил предел.

Тобирама обещал обговорить то с братом по возвращению в Коноху. Другого выхода и не было. После принятия титула Хокаге препятствий уже не оставалось. Как глава клана Сенджу и деревни Хаширама был обязан жениться. Семейным шиноби доверия было больше.

— Вы заставили меня поверить в слово Хаширама-сама, и я надеюсь, он его сдержит, — сказал Ашина, провожая Тобираму на путь обратно.

Было раннее утро. Воздух был свежим и прохладным, не успевшим прогреться в лучах яркого солнца.

— Так и будет.

— Хочется верить, — Ашина сурово нахмурился. — Потому что я не потерплю отказа. В противном случае о продлении союза с кланом Узумаки можете забыть. Моя дочь заслуживает только лучшего и не потерпит пренебрежения. Вы понимаете.

— Конечно, — ответил Тобирама, чуть поклонившись.

— И, надеюсь, вы обойдётесь без глупостей.

Замечание поставило Тобираму в тупик. Нахмурившись, он не сдержал вопроса:

— В каком смысле?

Ашина заложил руки за спину.

— Мито — красивая молодая женщина, — с видимым усилием на слово «красивая» произнёс он.

Проницательный взгляд посветлевших от старости глаз следил за юнцом, посвятившим слишком много времени его дочери. Что не было предосудительным, ведь вскоре она войдёт в его клан на правах госпожи… но Ашина Узумаки не любил, когда что-то шло вразрез с запланированным. А по юности, как он сам помнил, многое происходило незапланированно.

Тобирама качнул головой.

— Глупости — это не про меня.

Ашина Узумаки довольно хмыкнул. Тобирама Сенджу покинул Узушиогакурэ. А через несколько месяцев Мито прибыла в Коноху и стала супругой Первого Хокаге по всем правилам дома Сенджу. Слухи в Узушио продолжали ходить, обрастая всё новыми и новыми подробностями.