Пересекая черту (джен)

На пути к перемене места, где душа доживает Вечность.

Сто дорог, что висят словно в небе мосты.

И когда под тобой бездна, и бежать уже нет мочи -

Ты тогда произносишь молча: "Папа, где ты?"

(с) Леонид Агутин — Отец

* * *

— Что ты помнишь об отце?

— Практически ничего... Он никогда не говорил мне, что любит... Для него новые разработки и машины были важнее... чем собственная семья...

Миллиардер вздыхает. Фьюри знал Говарда? Настоящего? Не всесильного инженера, а Говарда, который существовал вне компании? Или интересы отца не ограничивались ЩИТом? Ах да, Капитан Америка, верный сын своей Отчизны, надежда Штатов. Уж точно знаком с добротой отца, восторгами, вниманием. Старк стискивает зубы, он же взрослый, не нуждается в проявлениях сентиментальности, понимании, любви. Отеческая любовь... Недостающее звено? Нет. Вся его жизнь отсутствует, она идёт мимо, мелькают одни названия и лица. У него есть всё и ничего. Ни семьи, ни детей, ни прошлого. Только цифры, к которым он привязан тяжёлой якорной цепью.

* * *

Если он и скорбит, то о несчастной судьбе гения. За гениальность приходится платить не фальшивой монетой, а потом и кровью, чаще собственной жизнью.

Разве он понимал отца?

— Дубина, всё в ведро! — робот не понимая человеческих чувств, только голос и приказы хозяина, смахивает со стола всё ненужное. Скомканные бумаги, какие-то канцелярские принадлежности и... фотографию в рамке. Нет слов, нет смысла, поступки лишь то, что мы из себя представляем. Рамка падает в мусорное ведро, по иронии судьбы, оно опрокидывается. — Дубина, ещё раз и я подарю тебя какому-нибудь... — он не успевает договорить, нога наступает на хрупкий предмет.

* * *

Это танец отчаяние и воспоминаний. Отец, каким он был, каким он хотел его видеть, желал, чтобы у него был как у всех — любящий... Тот, кто сводит в зоопарк, поиграет с ним на заднем дворе, запустит воздушного змея, первый самолёт, даст совет, почитает на ночь, покажет, где находится Большая Медведица, приготовит (пусть неумело) любую чепуху, даже яичницу с беконом. Он мечтает, на самом деле, отец сидит на верхнем этаже в своём кабинете, в окружении схем, чертежей, машин. Маленький Тони собирает детальки "Лего", смотрит куда-то в пространство, за окно, где Джарвис играет со своим племянником Монти в подвижные игры.

Это катастрофа, видеть и знать. Тони медленно поднимается, бежит быстро перепрыгивая ступеньки наверх. Стремясь преодолеть пока громадное для пятилетки расстояние. Сердце часто колотится, он спешит, почти не запыхавшись, достигает кабинета отца. Дверь на вид не страшная, напоминает Старку-младшему Зазеркалье, куда войдёшь и не вернёшься.

— Папа... — он стоит в нерешительности, занеся кулачок для того чтобы постучать. — Папочка, я хотел... — он толкает дверь, проскальзывая внутрь, надеясь, отец закончил все дела и они смогут пойти погулять.

— Это невозможно... — бормочет Говард. — Мне обещали контракт, сумма космическая, — он почти сжимает трубку в руках, костяшки пальцев белеют. — Где её чёрт носит? Лола! — наличие в доме няни, признак богатства. — Тони опять без присмотра! — он отворачивается к окну. — Мои разработки дорогого стоят, они для меня самое важное, — его тон почти угрожающий.

— Папочка... Джарвис и Монти в саду, может мы могли бы... — ребёнок осматривает стол отца. Важные бумаги, разговоры взрослых, здесь нет места ожиданиям. — Если ты занят, я мог бы... — кроха видит лишь спину отца, широкую, затянутую в дорогой шерстяной костюм.

— Лола, забери Тони! Я же сказал, пока работаю, никакой беготни в моём доме! — мужчина ложит трубку. — И почему ты здесь, Тони? Твоя мама скоро приедет, чета Макгорнов плодовита, сын Фрай и дочка Анна, поиграешь с ними. — Говард устал, он зол (больше на несговорчивого собеседника, чем на сына), его работа двадцать четыре часа в сутки выматывает, он вкалывает как проклятый, всё на благо семьи. — Вот, возьми, — Говард протягивает Тони купюру, пойди с Джарвисом и Монти, купите себе что-нибудь. — Договорились? — он забывает, родной сын не клиент его компании, с ним нельзя заключить договор, а потом расторгнуть.

— Но я хочу с тобой... — Старк-младший тянет руки к отцу, его глаза наполняются слезами. — Папа, ты обещал... — смятая купюра падает на пол. — Ты лгал? — для Тони важно знать, что он значит для отца. — Монти говорил... я не верил ему... — мальчик срывается с места, слёзы мешают видеть, что перед ним. Дверь остаётся распахнутой, Говард слышит, как маленькие ножки стучат по ковровому покрытию лестницы.

— Тони! Вернись! — в глубине души, Говарду дорог сын, его кроха, единственный, маленький изобретатель. — Я не хотел...

Но почему тогда, Говард-бизнесмен, преобладает над Говардом-отцом? Нет времени, или он сам превращается в машину, что задумал сотворить для ЩИТа? Отчего он не в силах объяснить сынишке, насколько любит его? Он миллиардер, перед ним открыты все двери, кроме души собственного ребёнка. Говард понимает, сыну важен отец, не его слава, деньги, влияние. Сын безумно одинок, даже среди дорогих игрушек, сверстников. Так стыдно, так больно. Когда-нибудь, он расскажет Тони, что чувствует, каким счастьем для него является рождение сынишки.

"Мой изобретатель... Маленький мечтатель..." — Говард кладёт под рождественскую ель подарок, надеясь, сын простит и поймёт его.

* * *

Проектор показывает старенькую плёнку. Нет ничего необычного, в его прошлом, кроме ошибок. Одной самой крупной — отец любил его. На записи Говард как прежде импозантный, собранный, только немного расстроенный. Он играет бокалом в руке, произнося:

— Так о чём мы? Ах да, о инновационных технологиях... К чёрту их! — он оборачивается, замечая маленького мальчика прячущегося в тени макета. — Тони, ну-ка не мешай, — Старк сидящий в кресле горько усмехается. В этом весь его отец, прогнать сына как чужого. — Где бы мы ни были, на пороге каких бы великих открытий не стояли... — Говард останавливается. Смотрит прямо в камеру, отставляет в сторону бокал с виски. — Сынок, ты вырос, если смотришь эту запись. Меня вероятно нет в живых. А впрочем, не об этом... Помнишь, я говорил, настоящие мужчины не плачут? Так вот, это ложь... Тони, сынок, ты моё богатство, не компания, пусть и приносящая мне прибыль. Ты — мой малыш, мой родной, единственное моё достижение... Нет смысла извиняться, тебе трудно будет мне поверить... По себе знаю, обида горька на вкус... Хочу сказать, не будь таким как я, будь лучше, не отдаляйся от людей, найди что-то своё... Пусть женщину, но любимую... Дети... Всегда мечтал увидеть внуков... — Старк-старший быстро вытирает слёзы. — Не Империя делает человека, знаю, для уроков я опоздал, советы тебе не нужны... Но послушай, ты для меня близкий, пусть я поздно хватился... Тони, сынок, не всегда я мог быть рядом, говорить, что чувствую... На закате дней человек понимает, что он нажил... Ты — моё продолжение, лучик солнца, малыш, которого мы хотели с твоей мамой... Помни, мы любим тебя, что бы не произошло... Не забывай, ты не один... Мы в твоих мыслях, сердце... — проектор гаснет, белый экран заменяет изображение отца.

Старк сидит с темноте. Бокал с вином падает на пол, Тони прячет лицо в ладонях. Если бы он только знал...