Память сердца (джен)

Мари-Виктуар Уизли была ровесницей победы. Именно потому родители назвали её вот так — символично. И с тех самых пор, как она уверенно встала на ножки и направилась по пушистому ковру прямо в папины объятия, Виктуар неизменно оправдывала своё имя. Из всех трудностей, какие встречались на её пути, она выходила несомненной победительницей. Недавно Виктуар блестяще выдержала экзамены, сдала СОВ, и впереди её ждало множество заманчивых дорог с таинственными, волнующими поворотами. Дочь таких родителей, как Флёр Делакур и Билл Уизли, была от природы одарена весьма разнообразными способностями, и могла выбирать между зельеварением и заклинаниями, ЗОТИ и травологией, целительством и Авроратом. Пока ещё Виктуар не определилась. Одно она знала твёрдо: война, закончившаяся незадолго до её появления на свет, волновала и не отпускала её душу.

С Прытко Пишущим Пером над правым плечом и записывающим голос устройством (дядя Джордж создал волшебный аналог маггловского магнитофона) она обошла всю семью и зафиксировала воспоминания каждого. Затем настала очередь школьных учителей, друзей и знакомых. Из разрозненных воспоминаний Виктуар создала статью о Северусе Снейпе, состоявшую почти из одних голых фактов. Статья под лаконичным названием "Северус Снейп" была опубликована в "Придире" и вызвала бурную реакцию в магическом сообществе. Настолько бурную, что тётя Гермиона пригрозила журналюшке Рите Скитер (та удерживалась на плаву при любом режиме), что вспомнит про банку, в которой держат вредных насекомых. А учитывая, что тётя Гермиона уже стала министром, в её распоряжении была такая "банка", как Азкабан...

И вот теперь Виктуар ехала на вёртком автобусе "Ночной рыцарь", чтобы навестить ещё одного важного участника великих событий — Андромеду Тонкс. Вообще-то в школе и дома Виктуар слышала много печального об Андромеде: живёт одна, почти никуда не выходит, ни с кем не общается. Потеряла всю семью: дочь, мужа, зятя, наконец — он был хоть оборотень, но всё же хороший человек и герой, погибший в тот страшный год. Правда, ничего конкретного о смерти Ремуса Люпина Виктуар так и не нашла. Погиб, убит Упивающимися Смертью. Может, Андромеда знает?

В конце концов, очень вредно запираться в собственном горе, как в тюрьме. Может быть, миссис Тонкс станет легче, если она кому-то расскажет о том, что её гнетёт. Кому-то, кто всей душой ей сочувствует, даже не зная ещё, в чём дело.

— Чепуха, не станет старушенция с тобой разговаривать, — со снисходительной улыбкой говорил ей Гарри-Джеймс Смит, сын бывшего однокурсника Гарри Поттера Захарии Смита. Виктуар была в гостях у Смитов и брала интервью у Захарии; правда, потом все старшие Уизли и Поттеры возмущались и смеялись над тем, что она записала: Захария безнадёжно наврал про свою великую роль в работе Отряда Дамблдора и обороне Хогвартса... Зато миссис Смит оказалась милой и приятной женщиной. Она очень скромно и вместе с тем подробно рассказала о том, как провела тот последний год в школе, в эпоху директорства Снейпа, и каково было сидеть с младшекурсниками в укрытии во время битвы.

А Гарри-Джеймс...

Виктуар была влюблена в него... хотя временами он ей не нравился. И всё-таки его чуть насмешливая улыбка и весёлый блеск карих глаз её... просто завораживали. Она прощала ему то, чего не простила бы никому другому. Например, насмешки над её изысканиями по истории Второй магической. Он словно говорил ей: ну давай, докажи, что это действительно важно, что ты можешь что-то сделать! Так, во всяком случае, понимала его Виктуар. Хотя иной раз Гарри-Джеймс просто вздыхал, зевая:

— Далась же тебе эта канитель... скучно.

А всё-таки сейчас Гарри-Джеймс ехал рядом с ней в автобусе, касаясь плечом её плеча, и Виктуар была почти счастлива. Почти — потому что кое в чём парень оказался прав: Андромеда не захотела с ней разговаривать.

Они вышли из портала на окраине городка, в котором жила Андромеда, и увидели её чёрную траурную фигуру на обочине. Не успела Виктуар поздороваться с ней и напомнить о письме, которое она, Виктуар, прислала миссис Тонкс, как та взмахнула палочкой и вызвала "Ночного рыцаря". Правда, Виктуар и Гарри-Джеймс оказались достаточно ловкими, чтобы запрыгнуть в автобус следом за Андромедой. И сидели теперь в противоположных концах салона.

За окном шёл дождь; стекло запотело. Виктуар улыбнулась и пальчиком написала на влажном стекле: "V + G = L", и с вопросительной улыбкой оглянулась на Гарри-Джеймса. Тот ухмыльнулся, потянулся к стеклу через Виктуар, придавив её при этом к сиденью, одним широким движением стёр надпись и с довольным видом плюхнулся обратно на своё место.

С того угла, где сидела Андромеда, послышался какой-то шум: она будто закашлялась.

— Зачем?.. — обиженным, но каким-то ослабевшим голосом воскликнула Виктуар, глядя на парня из-под изогнутых ресниц. Её глаза предательски заблестели.

— Безвкусица... в стиле кафе мадам Паддифут.

"Но ведь ты приглашал меня туда!" — подумала Виктуар. Не то чтобы воспоминание о том свидании являлось приятным. Крикливое кафе было определённо не в её вкусе, и хотя она заплатила за себя сама, Гарри-Джеймс был раздосадован, поняв, что девушка не собирается проводить с ним ночь. Ещё чего! Вообразил, что купил её, посидев полчаса за столиком напротив? Они поругались, но потом всё же помирились, и Гарри-Джеймс больше не пытался пойти дальше поцелуев, от которых у Виктуар кружилась голова. Если б она следовала только желаниям своего юного, но уже вполне расцветшего тела, то не стала бы противиться... но что-то мешало ей довериться ему.

"Наверно, сначала мне необходимо доказать Гарри-Дж., что я чего-то стою, что я — личность. Мне кажется, я очень избалована: первая внучка в семье Уизли, ровесница Победы и всё такое. Все меня любят, все мной восхищаются, никто не сомневается, что я — победительница. Да и кровь вейлы даёт о себе знать: я красивая. Наверно, из-за всего этого я задаюсь. Немножко... Гарри-Дж. — именно тот человек, который мне нужен: я должна добиться его уважения!" — так писала Виктуар в своём дневнике, запечатанном чарами — даже от мамы.

Гарри-Джеймс не нравился её семье. Братья говорили, что он мерзкий зануда и задавака, который и мизинца их сестры не стоит. В школе Доминик и Луи не упускали случая фыркнуть в его сторону. Билл мечтал спустить его с лестницы, Флёр хмурилась, грустила и заводила с дочерью серьёзные разговоры.

— Виктуар, милая, влюблённые не должны без конца ссориться, а влюблённый парень никогда не будет обижать свою девушку на пустом месте! Только в глупых маггловских мелодрамах из этого выходит happy and, — говорила Флёр по-французски, выделяя последнее английское выражение. Она с трудом сохраняла маску благоразумной родительской сдержанности — один только переход на родной язык свидетельствовал, как велико её волнение.

— В наше время всё иначе, не так, как было у вас, — возражала Виктуар.

— Любовь — вне времени, дочь! — громко и горячо восклицала Флёр, махнув рукой на благоразумие и сдержанность.

Это звучало веско, но всё же... всё же Виктуар позвала с собой сегодня Гарри-Джеймса. Она была уверена, что где-то глубоко, под личиной колючего, циничного и равнодушного парня прячется хорошая, яркая и незаурядная личность — надо только достучаться, раскрыть, развить эту личность... кому же эта задачка под силу, как не ей, победительнице? Виктуар надеялась, что ей удастся растопить лёд и увидеть, как высокомерный мистер Смит тронут её преданной любовью к нему — и трепетной, полной сострадания любовью к недавнему, болезненному, страшному и героическому прошлому...

Автобус остановился, прервав поток размышлений и воспоминаний Виктуар. Андромеда Тонкс, пошатываясь и цепляясь за поручни худой рукой в чёрных митенках, подошла прямо к ним, остановилась и смерила парочку внимательным взглядом тёмных, полных тоски глаз. Виктуар стало несколько жутко, и она почувствовала, как её спутник вжался в сиденье, втягивая голову в плечи. Честно говоря, такое... своеобразное поведение героя её грёз отнюдь не восхитило Виктуар, но... но разве любить — не значит прощать и принимать?..

— Ты, Виктуар, — сказала миссис Тонкс хрипловатым голосом, — пойдёшь со мной. Я поговорю с тобой. Пошли.

Девушка поднялась и взглянула на Гарри-Джеймса, по-прежнему сидевшего на месте, а затем на Андромеду.

— Он может подождать в саду, в беседке, там сухо и чисто благодаря чарам, — милостиво предложила та.

— Не, я домой, — парень с явным облегчением откинул голову на спинку сиденья и сунул руки в карманы.

Андромеда молча приподняла брови. На её лице отразилось всё, что она думает об этом жалком человечишке.

Мучительно краснея, Виктуар кое-как выбралась со своего места — Гарри-Джеймс не вздумал подняться, чтобы дать ей дорогу, — и последовала за Андромедой.

Они вышли у старинного коттеджа, полускрытого бордово-алыми листьями дикого винограда. Виктуар почти бежала по дорожке, едва поспевая за миссис Тонкс.

— Проходи, Мари-Виктуар Уизли, — Андромеда открыла дверь и впустила гостью в холл. Здесь было чисто и даже уютно. "К счастью, эта милая обстановка не похожа на обиталище сумасшедшей ведьмы..." — подумала Виктуар, нащупывая в кармане палочку. Между тем по ковру невозмутимо прошествовал одноглазый чёрный кот с белыми усами. Единственный глаз его сверкал изумрудным блеском. Кот подошёл к Виктуар, обнюхал туфли и подол мантии пришелицы, а затем требовательно боднул её ногу: гладь, мол, что стоишь без дела! Девушка наклонилась и послушно провела рукой по густой чёрной шерсти. Кот был крупный, сильный, видимо, бывалый, видавший всякие переделки, но не растерявший энергии и боевого задора. Наглаживая кота, Виктуар огляделась и не без удивления отметила, что весь дом, на самом деле, так и кишит живыми существами: два волнистых попугайчика восседали на вешалке, белый с рыжими пятнами котёнок выглядывал из-за перил лестницы, трёхцветная пушистая кошка показалась на пороге гостиной... Пегий пёс с лохматой седой мордой храпел на коврике возле трюмо.

— Все они когда-то были брошенными, — пояснила миссис Тонкс, — идём.

Виктуар последовала за хозяйкой в маленькую симпатичную гостиную. Классический интерьер выглядел успокаивающе и приятно; по мановению руки Андромеды вспыхнул весёлым пламенем камин, а из кухни приплыл поднос с горячим чаем и булочками с корицей — приплыл и приземлился на столик. Повинуясь приглашающему жесту хозяйки, Виктуар изящно опустилась на краешек глубокого мягкого кресла, скрестив лодыжки, как истинная леди, — и почти тут же съехала в мягкие плюшевые объятия. Андромеда уселась напротив и принялась невозмутимо разливать чай. Молча.

Только это напряжённое молчание, чёрная фигура миссис Тонкс да скорбное выражение её лица выбивались из мирной, милой и тёплой атмосферы дружеского чаепития.

— Я расскажу тебе, — вдруг произнесла Андромеда — так резко, что Виктуар вздрогнула, — я расскажу тебе, как умерла моя дочь и как умер Ремус Люпин. Можешь делать с этим знанием что хочешь, но ты услышишь совсем не то, что ожидаешь.

Кивнув, Виктуар приготовилась слушать — и выслушала всю историю до конца, не произнеся ни единого слова⁽¹⁾.

* * *

Мари-Виктуар Уизли сидела за своим письменным столом; перед ней лежал раскрытый дневник. Она надписала дату. вывела аккуратную запись: "Посещение Андромеды Тонкс" и... отложила перо.

За окном плакал осенний дождик. Капли стекали по стеклу, и парк внизу выглядел как картина импрессиониста: пятна серого неба и золотисто-красных крон деревьев.

Виктуар знала, что ничего не напишет о вчерашнем дне. Как хорошо, что она никому не сказала, что идёт не просто на свидание с Гарри-Джеймсом, а к Андромеде Тонкс: не надо отвечать на вопросы. "Я никогда, никому и ничего не расскажу о том, что узнала от вас!" — пообещала Виктуар Андромеде. Та взглянула на неё несколько недоверчиво. "Ты не считаешь, что я заслуживаю кары?" — спросила она. "Не считаю!" — решительно отозвалась Виктуар.

Да кто она такая, Мари-Виктуар Уизли, девчонка, слыхавшая о войне лишь по рассказам старших? Какое право она имела судить Андромеду Тонкс?

Тем более, что Андромеда не собиралась убивать Ремуса Люпина. Это вышло случайно. Андромеда не заслуживала того, чтоб её судили за несчастную случайность.

Только вот Ремус Люпин тоже... не заслуживал. Наверно, он не заслуживал, чтобы его помнили светлым, незапятнанным героем — но тут уж ничего не поделаешь. Ради миссис Тонкс Виктуар сбережёт и его славу.

Виктуар вздохнула, кутаясь в пушистую кофту кофейного цвета. Ей приходилось сталкиваться с разными очень страшными вещами; она кое-что знала о том, какими пытками вытягивается из людей информация, как ломаются судьбы и хребты. Виктуар не боялась: она знала, что это — правда, и кто-то должен записать прерывающийся от воспоминаний голос — чтобы его услышали те, кто придут после. Кровавому прошлому надо смотреть в лицо: чтоб не пожелать однажды узреть это самое кроваво-клыкастое чудище в зеркале.

Ей говорили, что всё повторяется, и рано или поздно придут те, кто скажет: "это ложь и маггловская пропаганда; историю пишут победители, а раз ты — победительница, то это значит одно — ты лжёшь".

У Виктуар холодели пальцы, и она прятала их в уютные рукава тёплой кофты: как никогда близко подошла она к краю лжи.

О Ремусе Люпине все говорят, как о замечательном, выдающемся человеке. Дядя Гарри — глава Аврората, герой войны Гарри Поттер — вспоминает о нём с неизменным теплом. Историю любви Ремуса Люпина и Нимфадоры Тонкс считают такой красивой и романтичной: она полюбила его, несмотря на ликантропию, и они были счастливы — недолго, трагически недолго, а всё-таки счастливы. Если бы не война, они были бы счастливы всю жизнь, до сих пор!..

...И последнее было ложью. Ремус Люпин не был тем гриффиндорцем без страха и упрёка, каким его запомнили друзья. Он был человеком, вынудившим жену избавиться от ребёнка, и из-за этого она умерла. Красивая и романтичная история закончилась... вот так.

Рассказ Андромеды столкнул Виктуар лицом к лицу с тем обыденно-страшным, нелепым и неестественным для войны, с ужасом будней — который идёт по пятам всегда и всюду. И теперь она чувствовала себя так, словно её ударил по голове бладжер. Но Виктуар была не из тех, кто сдаётся легко и быстро.

"И что же, что Ремус Люпин оказался таким... вот таким? И Тонкс, на которую равняются многие девчонки, оказалась... вот такой? От этого любовь перестала быть любовью, а дела Ордена потеряли значение? Джеймс Поттер тоже был, знаете ли, не подарок, и Сириус Блэк, а уж Северус Снейп..." — говорила она самой себе, задумчиво накручивая на палец тёмно-каштановый локон.

Виктуар слабо улыбнулась, хватая за кончик золотую ниточку мысли: она поняла кое-что. Ни ей, ни кому-либо другому не нужны идеальные, обронзовевшие герои. Живая память сердца сохранит их, всяких: и мальчишек-оболтусов, и злющего профессора с тёмным прошлым, и непростительно глупую Тонкс, и Ремуса Люпина... Разве их смерть — то, как умерли оба, — отменяет участие в делах Ордена Феникса?

Успокоившись, Виктуар закрыла свой дневник. Ей вдруг вспомнилось, что Гарри-Джеймс так и не объявился с тех пор, как они расстались в "Ночном рыцаре". Мог бы и позвонить по каминной связи — не съела ли её часом Андромеда Тонкс?

Камин вспыхнул зелёным и выплюнул на кремовый ковёр аккуратно сложенную записку: новая система обмена сообщениями, разработанная Джорджем Уизли. "Гарри-Джеймс!" — подумала Виктуар, и её посетило странное чувство. Она и рада была, что он подал весточку, и в то же время — не очень: обычно послания мистера Смита оставляли смутный... или мутный... осадок.

Девушка подобрала письмо и очистила ковёр заклинанием: жаль, система ещё недостаточно совершенна и камин "плюётся" копотью. Дядя Джордж обещал справиться в ближайшее время...

Письмо оказалось не от Гарри-Джеймса, а от Андромеды. Виктуар с замирающим сердцем распечатала конверт и прочитала короткое послание: "Мари-Виктуар, я приняла решение. Моя тайна раскроется после моей смерти. Я много думала об этом после встречи с тобой. Думаю, так будет правильно. Андромеда Тонкс".

Виктуар прошлась по комнате, остановилась перед зеркалом, задумчиво взглянула самой себе в лицо. Андромеда рассказала незваной гостье не только историю своей дочери, но и...

Словом, ей было о чём подумать.

* * *

Прошла осень. Девичий виноград, оплетавший дом Андромеды, покрылся инеем, но снега не выпало. Близилось «зелёное» Рождество. Миссис Тонкс, разумеется, было безразлично, «зелёное» оно или нет. Она почти не помнила то время, когда ей было важно, чтобы в праздничный день шёл снег — пушистыми мягкими хлопьями или мелкими, сверкающими на солнце снежинками. А время, когда Тед колдовал, создавая для маленькой Нимфадоры зимнюю сказку, казалось Андромеде похожим на давний сон. Она делала вид, будто ей этот волшебный снег не так уж и нужен, но Тед глядел на жену с лукавой улыбкой: откуда-то он знал, что у Андромеды сердце щемит, что она рада и снегу, и Рождеству, и маленьким маггловским традициям, и нарядной ёлке, и…

…И всему, чего теперь уже не было. И не будет.

Но однажды на порог Андромеды доставили посылку. Под любопытными взорами кошек она проверила свёрток на наличие зловредных чар, взглянула не без удивления на имя отправителя — и развернула упаковку.

Внутри оказался… джемпер красивого вишнёвого оттенка со светлой, аккуратно вывязанной буквой «А» на груди. Под джемпером лежало письмо в розоватом атласном конверте. Какой у этой Виктуар Уизли изящный почерк…

«Дорогая миссис Тонкс! С наступающим Рождеством! Не судите строго, этот джемпер я связала сама — я осмелилась поздравить вас с праздником так, как это принято в семье Уизли. Если вы захотите, мы все будем очень рады видеть вас в Норе на Рождество. Бабушка Молли и дедушка Артур приглашают вас от всей души, и остальные Уизли — тоже.

С уважением и благодарностью, ваша Мари-Виктуар»

Андромеда подняла взгляд от письма — и увидела, как за окном валит пушистыми хлопьями сказочно-праздничный снег.

* * *

В весёлой толчее, в шуме и гаме Норы навстречу Андромеде вышла Молли Уизли — её округлое, сосредоточенное и деловитое лицо первым бросилось в глаза вновь прибывшей гостье. Молли обняла её мягкими тёплыми руками, на миг их взгляды встретились — и в них мелькнуло бесконечное понимание.

Андромеда потеряла дочь — Молли потеряла сына. И сколько бы у неё ещё не было детей и внуков, рана после смерти Фреда не перестанет болеть — точно так же, как не перестанет болеть душа у миссис Тонкс.

Но нельзя долго горевать, когда вокруг происходит… Рождество.

Андромеде пришлось немедля вручить свой подарок Виктуар — подарок-то шипел, мяукал и размахивал лапами. Почти сиамский котёнок — уже тронутая шоколадным цветом мордочка, ярко-голубые нахальные глаза. Котёнок вцепился коготками в медово-золотистый свитер Виктуар и влез ей на плечо, а она гладила его мягкую спинку и счастливо смеялась.

«Какая она красивая на фоне рождественской ёлки!» — подумала Андромеда, слушая благодарности Виктуар и любуясь ею. В отблесках волшебной гирлянды тёмно-каштановые локоны Виктуар отливали "фирменной" медной рыжиной Уизли. В её глазах был заметен оттенок грусти, но в голосе звучала радость освобождения.

— Я должна поблагодарить вас ещё за… за кое-что важное, — добавила Виктуар негромко, — как видите, здесь нет Гарри-Джеймса Смита. В тот вечер я поняла… главное. Мама говорила мне многое… похожее. Но услышала я именно вас. Спасибо.

Андромеда не знала, что ответить: она была рада, рада безмерно. Разве не с этой целью она обнажила душу перед девчонкой — наглой и настырной, как избалованная кошка? Рискнула жизнью и покоем устоявшегося существования — доверив свои мрачные тайны незнакомке, только и жаждущей опубликовать что-то новое, вписать в скрижали истории очередную строку...

А всё-таки что сказать-то ей? Даже урождённая Блэк вдруг потерялась. Впрочем, она уже давно разучилась говорить с людьми.

— Пора, надо уважить бабушку, — заговорщицким шёпотом добавила Виктуар и увлекла свою гостью к накрытому столу, а потом исчезла в кухне, чтобы вернуться с большим пирогом на красивой тарелке. Большие и маленькие Уизли сновали туда-сюда, и круговерть казалась бесконечной, но вдруг всё стихло — в один миг. Все уже сидели за столом — Артур поднялся, светло улыбаясь семейству и гостям. Андромеда приготовилась слушать длинную прочувствованную речь.

— С Рождеством! — произнёс Артур и взмахнул палочкой — украшения в комнате засияли, заискрились всеми огнями. Под потолком захлопали миниатюрные безобидные фейерверки.

Затем Артур совершенно не солидно плюхнулся на своё место, и все вновь заговорили. Андромеда сидела, откинувшись на спинку стула; ей что-то предлагали, подкладывали в тарелку ещё кусочек жаркого, и миссис Тонкс кивала, благодарила и смотрела по сторонам — не сон ли это? Праздничный гул голосов, всплески смеха, лёгкий звон посуды — всё сливалось для неё в единую мелодию.

И время, когда ей было важно, чтобы на Рождество землю покрывал белый искристый снег, вдруг стало ближе; ближе и ясней, реальней и ощутимей стало время, когда с нею были Нимфадора и Тед.

Они никуда не ушли — их крепко и надёжно хранила память сердца.

1) О том, что рассказала Андромеда Виктуар Уизли, можно прочесть в фанфике "T + R = ...": https://fanfics.me/fic219331

Вернуться к тексту