Бессонница (гет)

Оля вздрагивает, открывая глаза.

— Ой, прости, — виновато бормочет у неё над ухом Серёжа. — Прости-прости, я не хотел…

— Ничего, — невнятно отвечает Оля, снова бессильно смыкая веки.

За прошедшие сто лет она отвыкла спать — терять контроль над собственной жизнью на целых восемь часов. Или хотя бы пять, шесть. Просто отключаться на полчаса, проваливаясь то в беспросветную темноту, то в яркие вспышки сновидений.

Теперь Оля засиживается допоздна: читая, смотря телевизор, копаясь в телефоне, долго о чём-то разговаривая — и не только — с Серёжей… Возможно, в этом даже сказывается привычка к бессонным ночам. Но стоит ей коснуться головой подушки, как она проваливается в глубокий сон и, очнувшись, не сразу понимает, что произошло.

Сегодня Оля уснула, положив голову на плечо Серёжи. Его малейшее движение — и она тревожно поднимает голову, моргая и оглядываясь.

Она не успевает, успокоившись, снова заснуть, как слышит голос Серёжи:

— Вампиры что, совсем не спят, что ли…

То ли вопрос, то ли нет — то ли к Оле, то ли в пространство. Но она отвечает, вздыхая и по-серьёзному открывая глаза:

— Да, совсем не спят. Привыкай, — в её тоне звучит улыбка.

— И даже если я выглотаю снотворного пачку? — сомневается Серёжа.

— Да что угодно делай — не поможет, — Оля едва держится, чтобы не отключиться на полуслове.

— Не может быть, — не верит Серёжа.

— Может. Тебя ещё много ждёт открытий чудных…

Серёжа молчит какое-то время, а потом начинает осторожно убирать руку из-под Олиной головы. Оля снова вздрагивает — она успела заснуть.

— Извини, — снова кается Серёжа. — Я просто пойду, займусь чем-нибудь, раз уж у меня теперь бессонница, — он немного нервно тихо смеется.

— Знаешь, — она, кажется, проснулась окончательно, — в общем-то, есть один способ… Но он нехороший.

— Это какой? — Серёжа, в принципе, готов на любые эксперименты не то что со сном, а вообще со своей новой физиологией. Особый энтузиазм ему придаёт вера в собственное бессмертие.

— Просто поголодай недельку.

— И?

— И тебя вырубит от слабости.

— Ух ты, — удивляется Серёжа. — И всё? Никакой химии, никаких практик или что там может быть ещё…

— Ну да, — Оля переворачивается на спину, на ещё тёплую Серёжину подушку, и потирает пальцем переносицу. — Голодный вампир — слабый вампир. И действительно может отключиться. Это не совсем сон, правда. Впрочем, тебе голод точно не грозит, — и она снова поворачивается на бок, намереваясь заснуть.

— В смысле? — не понимает Серёжа.

— В прямом.

— Оля… — его голос звучит настороженно.

— М?

— Ты же вот сейчас не имела в виду…

Оля судорожно пытается сообразить, что же она имела в виду.

— Что я, — Серёжа садится на край кровати, отчего Оле становится неудобно и она возится, ища комфортную позу, — что я буду пить твою кровь?

Оля от неожиданности распахивает глаза. Об этом она не подумала. Но в общем-то ей это предположение не кажется странным — она ведь пила его кровь. Когда-то. Она не успевает ответить, как Серёжа продолжает свою тираду:

— Что я буду пить кровь своей любимой беременной женщины? Оль, ты… ты с ума сошла?..

— Я вообще о другом. — Она вздыхает, переворачивается, садится: тянет время, пытаясь сформулировать некий очевидный — по крайней мере, для неё — ответ, но снова не успевает.

— Я, конечно, вампир, но я — нормальный человек. И намереваюсь таким человеком остаться, — Серёжа говорит предельно серьёзно. — Может, это твой Жан когда-то пил твою кровь и…

— Жан не пил мою кровь, — сухо прерывает его Оля.

— Он сам это сказал тебе? А разве ты можешь быть в этом уверена?

Оля поднимает на него усталые глаза — вот только сцены ревности ей сейчас и не хватает. Она собирается с силами.

— Прости, Серёж. Я правда сморозила глупость. Прости, — она обнимает его. — Я очень устала. Давай ты пойдёшь, действительно чем-нибудь займёшься, а я посплю. Хорошо?

— Хорошо, — он моментально забывает, чем только что был оскорблён в лучших чувствах. — Спи, Олечка, прости меня. Я пойду, займусь чем-нибудь…

Оля без сил опускается на подушку, но сна теперь ни в одном глазу. Она тянется за смартфоном.

«Привет», — быстро набирают её пальцы. Она думает пару секунд и собирается уже удалить сообщение, но видит синюю галочку — прочитано. Оля набирает несколько букв, стирает, ещё раз набирает, подбирая слова.

Всплывает ответ: «Привет. Что у вас там? Всё в порядке? Почему не спишь?»

«Жан, моя кровь сейчас сильно отличается от той, что была до?

Я про вкус».

Сообщение прочитано, Жан долго печатает ответ.

«Я никогда не пробовал твою кровь».

«И даже не напомнишь, что уже мне это говорил?» — думает Оля и успокоенно откладывает смартфон, но тот подпрыгивает от нового сообщения.

«У вас всё в порядке?»

«В полном. Я сплю. Спокойной ночи».

«А где Сергей?»

«Не знаю. Отстань. Сплю».

«Чем он занят?»

«Ночи».

Оля снова просыпается, не понимая, отчего. За стеной кто-то едва слышно разговаривает. Она не сразу узнаёт голоса, а узнав, через силу встаёт и подходит к двери.

— А почему у вас холодильник пустой? — интересуется голос Жана.

— Как же пустой, — нервно усмехается Серёжа, — ты его только что забил кровищей.

— Так это тебе, а Ольге? Ты о ней подумал?

— Ну… — Серёжа вообще никогда не думает о её еде, Оля сама заказывает что хочет. Вот только Жану сейчас об этом говорить точно не стоит.

— Мне что, ещё и человеческой едой вас затаривать? — деланно возмущается Жан. — Мало того, что я теперь на два адреса кровь развожу, так ещё и это! Давай, собирайся.

— Куда?

— Повезу тебя в ближайший маркет, прослежу, чтобы набрал еды, адекватной состоянию Ольги.

— Ночью?..

— В круглосуточный. Давай-давай, шевелись.

— И ты, что ли, круглосуточный снабженец? — смеётся Серёжа.

— А у меня форс-мажор на работе — авария на окружной, всю кровь туда везут. Не взял бы сейчас — мы остались бы без еды минимум на два дня. Поехали.

— Да поехали, поехали…

Оля поздно понимает, что стоит у полуоткрытой двери. Пока Серёжа ищет ключи, её замечает Жан. Он вздыхает, осуждающе качает головой и торопливо выпихивает Серёжу на улицу. Через полминуты Оле на телефон падает сообщение: «Спи уже. Как проснёшься, верну твоего Серёжу».

— Чёрт, — ругается Оля, примерно понимая, что обо всём этом подумал каждый из них.