Водички можно, — растерянным голосом сказал медальон, — это входит в мои обязанности... Ты что, серьёзно ничего не знаешь об Истинных Мирах? Да кто ты такой? Откуда?
— Сначала попить, — потребовал Семён, воспрянув духом, — и немедленно. Чего-нибудь холодненького.
— Слушаюсь, — ответил медальон, и возле Сениных ног тут же материализовался глиняный кувшин. В кувшине оказалась холодная родниковая вода, которой хватило и попить, и умыться. Семён, пофыркивая от удовольствия, вылил остатки себе на голову и почувствовал себя самым счастливым человеком. Вернее, счастливым вором с прикрытием.
— Однако, — бодро сказал Семён, — теперь и жить можно. Эхма, что у нас там насчёт безразмерных кошельков? — и снова полез в золотые залежи. Небрежно раскидывая цепи, слитки и ларцы, расшвыривая ногами монеты и камни, Семён Владимирович продолжил поиски, заодно рассказывая медальону о своих недавних приключениях. По правде говоря, особо рассказывать было и нечего, хотя повествование всё же получилось длинным. Очень длинным и очень сумбурным: Семён то и дело перескакивал с одного на другое, вспоминая кучу не относящихся к делу подробностей. Несмотря на то, что Семён Владимирович и причислял себя к литераторам, но рассказывать вслух толково и по существу он не умел, в его исполнении даже анекдоты получались несмешными. Так что, когда кошелёк нашёлся, медальон был в курсе всей Сениной жизни, от школьных лет до сюжета последнего, вчерне написанного рассказа. И о транспортном заклинании в старой газете тоже знал.
— Армейские штучки, — фыркнул медальон, едва Семён закончил своё повествование. — Знакомое дело. Эти их вербовочные объявления хуже тараканов — сами по себе плодятся, сами по себе блуждают из мира в мир. И всегда находят газету, где сами по себе и печатаются. И что интересно — только в разделе объявлений. А всякие способные к магии недотёпы на них клюют. Вот же мусорное колдовство!
— Этот? — Семён пропустил мимо ушей ехидное замечание насчёт всяких недотёп и поднял кошель, завалившийся под изящный ночной горшок. — Тот самый кошелёк?
— Тот самый, — согласился медальон. — Наверное. А других нету?
— Нету, — подытожил Семён. — Во всяком случае, я больше не вижу, — и тряхнул кошелем, сбивая с него пыль.
Кошелёк, из-за которого в своё время погиб бывший владелец воровского медальона, был самым обычным мешочком из крепкой выделанной кожи, с кожаной тесёмкой-завязкой. Невзрачным и небогатым с виду. Так себе кошель был, на нетребовательного владельца. Без претензий.
— А как с ним обращаться? — полюбопытствовал Семён, приноравливая мешочек к ременной петельке на джинсах. — Инструкция имеется?
— Да какая там инструкция, — вздохнул медальон, — открывай и пользуйся. Руку засовывай, что нащупал, то твоё. Мда-а, послал мне случай напарничка... Ты, поди, и воровать-то не умеешь?
— Не умею, — засмущался Семён, словно в чём дурном признался. — Я, в общем, как-то и не собирался в воры записываться. Я вообще ничего не собирался...
— А заклинание прочёл, — сердито оборвал его стальной кружок, — да ещё ухитрился так его переврать, что попал не к Магическому Двору, а прямиком к Магическому Вору. Специально захочешь, не получится! Значит, это судьба. Будем, стало быть, из тебя человека делать, деваться некуда, — медальон горестно вздохнул, хмыкнул и вдруг доверительно добавил: