Ambrozia
История напомнила))) Семён, как самый младший в этом коллективе, мог не пить, пропустить штрафную по желанию, что он и сделал. Тем более, что в отличие от остальных он не устыдился витиного монолога, потому как журналистом себя не считал, а продолжил читать врученную ему товарищем Давыдовым местную газету, раздел частных объявлений. Вернее, одно объявление.
Очень странным было это объявление. Очень. Остальные-то были самые обычные, бытовые — кто-то что-то продавал, кто-то что-то покупал, кто-то с кем-то разводился и спешил о том уведомить всю городскую общественность, — а это объявление... Набранное высоким готическим шрифтом, занимающее приличную площадь, оно сразу бросалось в глаза и не заметить его было просто невозможно. Вот что там было написано, дословно:
ОБЪЯВЛЕНИЕ

Дорогой друг! Если тебе надоела хроническая нищета, бессмысленность и убогость твоей серой жизни, а сердце зовёт к ратным подвигам и великой славе; если ты хочешь увидеть Истинные Миры во всём их блистательном великолепии, но не имеешь такой возможности; если ты хочешь разбогатеть и возвыситься, то это объявление — для тебя!
Военный Магический Двор Его Императорского Величества проводит постоянный набор на курсы офицеров-магов по следующим специальностям: магия боевая, атакующая; магия боевая, оборонная; магия разведывательная; магия диверсионная; магия прочая.
Курсанты-ученики, прошедшие второй отборочный тур и не вызвавшие сомнений в своей лояльности по отношению к Его Императорскому Величеству, зачисляются соответственно своим магическим возможностям на объявленные факультеты.
Дорогой друг! Не упусти свой шанс! Потому что первый отборочный тур ты уже прошёл: ты увидел это объявление.
Если ты решился, то не медли: читай вслух путеводное заклинание. Мы ждём тебя!
Возраст конкурсантов не ограничен.
Данное объявление действительно в течение бессрочного количества лет.
Искатели слимпа к обучению не допускаются.

Начальник Магического Двора,
Маршал Магических Войск Стратегического Назначения
Ити Б.Р.В. (Посмертный).
— Ни фига себе, — сказал наконец Семён Владимирович, перечитав объявление в шестой раз, — это и есть ваш соцреализм? Фэнтези от пятьдесят второго года? Ну, блин, вообще, — и повернулся к Ивтушенко:
— Алексей Анатолиевич, растолкуйте мне эту заметку с точки зрения соцреализма. Желательно с точки зрения Солженицына. Будьте любезны! — и сунул газету в руки Ивтушенко. Бард только-только закусился лучком и потому в ответ промычал лишь что-то нечленораздельное, но газету взял и уставился на указанное Семёном место. Прожевав, Алексей Анатолиевич громко и с чувством прочитал:
— Продаётся дойная корова пятнистой наружности, один рог обломан. Недорого. Обращаться по адресу... Ну, дальше и читать не стоит. С точки зрения соцреализма — это финансовая операция, связанная с передачей частной собственности одного физического лица другому. Я так думаю. С точки зрения Солженицына... Да он такой ерундой никогда и не занимался! Старик, бросай валять дурака и лучше выпей водки, пока она ещё есть. От твоего пива одно лишь расстройство мозгам и желудку, — и вернул газету опешившему Семёну.
— Какая корова? — взвыл Семён. — Какая?!
— Однорогая и дойная, — жуя, обстоятельно пояснил с дальнего конца стола Давыдов, — на предмет молока и мяса. И недорого.
— В целях повышения благосостояния, так сказать. И животноводства, — ехидно посмеиваясь непонятно чему, добавил Витя-художник и налил по следующей.
— Погодите, погодите, — замотал головой Семён, — что-то не то происходит... Витя, а ну-ка теперь ты прочитай, — и отнёс злополучную газету Филиппову, — вот здесь... отсюда.
— Срочный ремонт обуви, — равнодушно сказал Филиппов, глянув на страницу, — качество гарантируется. Улица Большая Лесная, будка восемь. Ну и что? — и откусил от бутерброда.
— Как — что? — взвился Семён Владимирович. — Вы же одно и то же объявление видите по-разному. Не то, что увидел я! Другое!
— Чего? — не понял Витя. — Хочешь сказать, мы уже надрались до того, что и читать разучились? Брось, — встал и хотел было сказать очередной тост, но его остановил один из малоизвестных Семёну мужичков — как оказалось, его звали Сашей — и вежливо попросил газету. Саша обнаружил, что в заколдованном объявлении говорилось и не о корове, и не о ремонте обуви, а сообщалось о разводе некой гражданки Тимирязевой с мужем, находящимся под следствием. Вот так.
Над столом повисло тягостное молчание. Газета пошла по кругу: все с недоумением таращились на невероятное объявление-хамелеон, перечитывая его по очереди так и сяк, даже кверху ногами, но всё равно каждый раз читалось одно и то же. Но у каждого — своё.
— Пора пьянку закруглять, — наконец сделал верный вывод хозяин мастерской. — Допились. Скоро не то что сумасшедшие объявы мерещиться станут, зелёные марсиане на столе появятся. Пятнистой наружности. Запросто. — И налил всем ещё разок. Для снятия стресса.
Выпили молча. Семён Владимирович тоже выпил водки, — а как же иначе, после такого-то, — хорошенько залив её пивом. И как-то разом начал быстро пьянеть, словно чистого спирта вместо пивка хватанул.
— Да-а, — чуть погодя неопределённо протянул Алексей Анатолиевич, нетвёрдой рукой макая лук мимо кучки соли, — надо же... А, кстати, ты-то что прочитал? С тебя же всё началось.
— Да вот, — Семён почесал в затылке, — такая непонятка, что... Эх! — пожал плечами и зачитал то самое объявление. Настоящее.
— Слимп какой-то, — задумчиво сказал никогда не пьянеющий Давыдов, облокотившись о стол и подперев тяжёлую голову обеими руками, — аббревиатура, что ли? Сельский Лепрозорий Имени Мери Поппинс. Несомненно. — И захихикал.
— Что-то там о транспортном заклинании говорилось, — подал голос Ивтушенко, — неужто есть такое?
— Есть, — невнятно согласился Семён Владимирович, язык уже плохо слушался его, заплетался вовсю, — мелким шрифтом напечатано. В самом низу, — и неожиданно икнул.
— Тогда читай его, — чётко и строго приказал Витя, — глядишь, оно вместо такси нас по домам развезёт. Дожились, ёлы-палы, уже заклинания в газетах публиковать начали! Мр-ракобесы, — и затих, неожиданно заснув прямо за столом.
— Эй, погоди! Стой! — всполошился Ивтушенко, но было поздно: Семён Владимирович, послушно кивнув, старательно и, насколько мог членораздельно, икая через слово, произнёс короткую, абсолютно непонятную фразу.
— ...твою мать! — это было последнее, что услышал Семён от барда, роняя газету и проваливаясь в зелёную ледяную темноту.
...Испугаться Семён не успел, падение было слишком коротким. Но то ли от холода, то ли от чего другого, а протрезвел он за эти секунды основательно. Точно под ледяным душем постоял.