Деньги у компаньонов водились. Удачно провёрнутое дело с облигациями последнего займа, а также небольшой остаток средств от шахматного турнира, проведённого с размахом, позволяли снять комнату на троих на несколько дней. Демонстрируя невиданную щедрость, Остап даже выдал спутникам по некоторой (небольшой) сумме на руки. Немного отдыха, решил он, не повредит на пути к заветной цели — миллиону товарища Корейко.

Происхождение Остапа Ибрагимовича Бендера терялось в туманной дали. Образование «сына турецко-подданного» было разнообразным и обрывочным. Он многое хватал на лету, но не всё возвращал обратно. С детства страдая от недостатка внимания и денег, прикладывал огромные усилия для получения оных. За что и был прозван великим комбинатором.

На сей раз Остап немного кривил душой, когда говорил, что выбирал место для проживания в городе, исходя из удобства и дешевизны. Фамилию Кургузова он услышал в вагоне поезда полгода назад от случайного попутчика, который сам недавно жил в «доходном доме» и случайно обмолвился о его новом заселившемся жильце — человеке «с биографией». Остап решил, что пора проведать старого знакомого. А заодно разузнать о местных толстосумах, одним из которых, по-видимому, и являлся гражданин Кургузов.

Вернув Петера в «спальню», Ллойд стремглав уносится прочь — должно быть, на поиски мастера. А Петер, плюхнувшись на кровать, едва сдерживает прямо-таки раздирающие его никак не совмещающиеся друг с другом чувства. С одной стороны, никуда не девается этот интерес к фрау Этайн, странный, явно нездоровый, подталкивающий к идиотским поступкам, — должно быть, только больная нога и удерживает его от какой-нибудь дикой выходки! С другой же… После разговора с Ллойдом воображение Петера упорно, вопреки отчаянному внутреннему сопротивлению, рисует ему картины, прямо сказать, малоприятные и даже отталкивающие: вот очаровательная дама роется изящными тонкими пальцами в сачке, вот она извлекает оттуда какое-то мерзкое толстобрюхое членистое создание, вот умерщвляет его, сжав между пальцами, и, наконец, заботливо укладывает отвратительный мохнатый труп на большой полосатый матрас… Бр-р!.. Да нет же… Ну не может же прекрасная залигэ давить насекомых пальцами! Петер пытается представить себе, как это делал бы он сам, — и одна лишь мысль о таком вызывает у него ужас и отвращение.